Берия спросил:

— Невесту, что ли, искать?

— Так точно.

Все рассмеялись. Берия сказал:

— Ты рапорт мне пришли, я распоряжусь, пропустят, время согласуем, у меня в канцелярии такие девушки!

Шелестов вздохнул:

— Боюсь, не получится. Я имею в виду с вашими девушками. Он-то, конечно, выберет, но это будет по вашему распоряжению, а любовь, она приказам не подчиняется.

Берия кивнул Платову:

— Отпускай. Сейчас уже можно.

— Есть, Лаврентий Павлович.

— Свободны, товарищи офицеры, благодарю за службу. Я на доклад к товарищу Сталину.

Платов проговорил:

— А как же без отчета?

— Грунов в НКВД, и этого достаточно.

— Понятно. Разрешите идти?

— Я же сказал, свободны, и обеспечь, Петр Анатольевич, своим офицерам, трое суток проживания с женами. Это мой приказ.

— Есть, товарищ генеральный комиссар.

Платов и Шелестов вышли из кабинета, прошли через большую приемную с десятком секретарей, помощников, охраны. Остановились в коридоре.

— Доволен? — спросил Платов.

— Еще бы. Целых трое суток!

— Берия не сказал, но он приказал представить всю группу к государственным наградам, конкретно — к орденам Красного Знамени.

— Ну, это же хорошо. Значит, мы полностью реабилитированы?

— Да вы давно реабилитированы, и ты об этом прекрасно знаешь.

— Но наград нам до этого не давали. А если представили, то значит… а вообще, извините, Петр Анатольевич, у меня мысли о Лиде.

— Увидишь ты свою Лиду. Как приедем, вызову ее с секретного объекта.

Шелестов рассмеялся:

— Из одного секретного объекта в другой секретный объект?

— В Москву поедете, на квартиру НКВД.

— Серьезно?

— Странный вопрос.

— Так это же просто замечательно! Одно попрошу, Петр Анатольевич.

— Машину?

— Да черт с ней с машиной, доберемся и пешком, я хотел попросить, чтобы сообщили, выходил ли на связь Ремезов.

— А куда он денется?

— Положение у него сложное: центр разбит, а он цел и невредим.

— Ты забываешь, что он имел право и не приезжать туда в случае острой необходимости. Я уверен, Андрей придумает причину. Не впервой. Но я позвоню.

— Значит, все хорошо, товарищ старший майор?

— Хорошо, Максим. Но трое суток пролетят быстро, потом вновь работа.

— Трое суток, Петр Анатольевич, для нас — целая вечность.