— Не скажу. Смотри не заблудись хотя бы над оккупационной территорией, за линией фронта нас встретят наши истребители.

Неожиданно вокруг самолета то тут, то там стали появляться облачка разрывов.

— Это обстрел? — спросил Шелестов.

— Да.

— Почему немцы обстреливают свой самолет?

— Возможно, командование узнало об угоне бомбардировщика. Вы же столько шума подняли на аэродроме! Кто-то позвонил в комендатуру.

— И что?

— А ничего.

Шварц потянул штурвал на себя — задрав нос, «юнкерс» пошел вверх. Дышать стало труднее, но облачка разрывов зенитных снарядов остались внизу.

Скорее всего, командир зенитного взвода неправильно оценил обстановку и отдал приказ открыть огонь. Для молодого офицера это вполне возможно. Оттого и огонь с земли прекратился быстро.

Шварц опустил самолет на высоту пять тысяч метров.

Спустя полтора часа гауптман вновь увеличил высоту.

— В чем дело? — спросил Шелестов.

— Линия фронта!

— Но по нам стреляют?

— А вы хотели бы, чтобы стреляли? На оккупационной территории все было понятно, но теперь любое ваше зенитное подразделение может открыть огонь. В Красной армии скорострельные зенитные орудия бьют до десяти километров.

— Наши в нас стрелять не будут.

Неожиданно бортовая радиостанция сработала сигналом вызова.

Шелестов взглянул на Шварца:

— Переведи на меня!

Гауптман подчинился.

— Слушаю, Шелестов.

— Майор Воронин из штаба командующего авиацией дальнего действия.

— Очень приятно. Теперь я уверен, что наши не собьют «юнкерс».

— Ответьте, почему на связь вышли вы, а не немецкий пилот?

— Потому, что он ни черта по-русски не шпрехает.

— Пусть переведет связь на себя, я говорю по-немецки.

— Хорошо, майор.

Шелестов показал Шварцу, чтобы тот продолжил переговоры.

Гауптман ответил и в дальнейшем только слушал, иногда задавая вопросы, которые имели отношение к пилотированию и маршруту.

Закончив переговоры, он перевел станцию в режим «приема».

Шелестов поинтересовался:

— Ну и что сказал майор?

— Он дал необходимые данные по прохождению территории, определил координаты аэродрома посадки, сообщил, что примерно через двадцать минут к нам подойдет сопровождение из советских «Як-1», чтобы не беспокоились. Они доведут до места.

— Значит, порядок?

— Для вас — да, а вот для меня?

— А что для тебя? Я же сказал, в лагерь тебя не отправят, а семья уже, наверное, в Швейцарии. Приземлимся, наши обеспечат тебе связь с ними. Мы свое слово держим.

— Я тоже сдержал.

— Об этом пока говорить рано…

— Не беспокойтесь.

— Радуйся, гауптман, тебя ждет новая жизнь!

— Радоваться? — вздохнул летчик. — Я ненавижу себя, ненавижу за допущенную слабость, и если бы не семья…

Сзади передал Сосновский:

— Командир, вижу «Як-1», прикрывает сбоку. Капитан машет рукой.

То же передал и Буторин:

— Вижу «Як-1».

— Так и должно быть.

«Юнкерс», отвернув немного влево, начал снижение. Левый истребитель вырвался вперед. Шелестов видел, как он тоже снижается. Вскоре показалась взлетно-посадочная полоса.

Гауптман точно вывел «юнкерс» к линии посадки, и вскоре бомбардировщик, мягко коснувшись бетонки, побежал по ней.

Шелестов снял шлемофон, вытер вспотевший лоб.