Шелестов скомандовал:

— Отставить разговоры. Шварц, Сосновский, к самолету, открыть люк, подать трап. И бегом.

Михаил толкнул командира экипажа:

— Ну, чего стоишь? Не слышал — бегом марш!

Гауптман побежал вместе с Сосновским, который на ходу сбрасывал с себя китель. Коган и Буторин вытащили из «Опеля» Грунова. Тот взвыл от отчаяния:

— Лучше пристрелите меня здесь!

Шелестов прервал его:

— К стенке тебя и без меня поставят, я не каратель. Это ты, сука, своих убивал, чтобы уйти к немцам. За это с тебя спросят.

— Я не хочу. Убейте!

Коган ударил его в челюсть.

— Боря, ты сдурел? Не хватало еще челюсть ему вывернуть. Тогда Платов с нас шкуру спустит.

— Да я несильно, майор.

— В самолет!

Полковника затащили в кабину пилотов, бросили между креслами.

Гауптман стал натягивать на себя парашютную систему.

Шелестов усмехнулся:

— Брось, не пригодится. Если собьют, вместе разобьемся. Так что не старайся.

Офицеры заняли свои места. Впереди: слева Шварц, справа Шелестов, сзади, за командиром экипажа, место старшего радиста занял Буторин, проверил кормовую пулеметную установку, за Шелестовым — Сосновский, внизу остался Коган.

Шелестов надел шлемофон, Шварц показал, как подсоединить его к бортовой радиостанции, а заодно и к переговорному устройству между членами экипажа. Примеру командира последовали остальные бойцы группы. И только Коган и Грунов остались без шлемофонов. Их попросту им не хватило.

Гауптман Шварц начал щелкать тумблерами, нажимать кнопки, подтянул в нейтральное положение штурвал. Нажал на что-то ближе к Шелестову, двигатели заработали на холостом ходу, завращались винты. Сосновский спросил:

— Чего стоим?

Шварц объяснил:

— Проверяю системы.

— Давай, — кивнул Шелестов, — сейчас ты здесь главный.

Самолет медленно выкатился из строя, повернул налево и медленно пошел по рулевой дорожке к началу взлетно-посадочной полосы. Там остановился.

Шелестов спросил:

— И чего ждем?

— Не лезьте не в свое дело.

— Ладно, герр гауптман, работайте.

Взревели двигатели, корпус самолета завибрировал. Он дернулся вперед и, набирая скорость, побежал по взлетно-посадочной полосе.

Она уже почти заканчивалась.

Шелестов взглянул на пилота: неужели решил разбиться?

Но тут «юнкерс» оторвался от полосы и взмыл в воздух.

— Чего тянул, гауптман? — спросил Шелестов. — На нервах играл?

— Мне не до того, для взлета этому «юнкерсу» нужны тысяча восемьсот метров, а длина полосы два километра. Но прошу не отвлекать меня. Поговорим, как поднимемся на пять тысяч метров.

— Почему пять тысяч, ты же можешь подняться и до десяти тысяч?

— На борту нет кислородного оборудования и масок. А над территорией, занятой нашими войсками, самолет не собьют.

Шварц повернулся к Шелестову:

— Надеюсь, полетное задание у вас есть?

— А на хрена оно мне? Летим прямо на Москву. Или тебе и для этого задание нужно?

Летчик покачал головой.

— Благодарю бога, что я летал на Москву и помню основные данные по маршруту.

— Так ты бомбил Москву?

— И что в этом странного? Война. Я военный летчик, я, как и вы, принимал присягу, я просто исполнял свои обязанности. Или скажете, вы никого не убивали?