Я прислушался к выкрикам, но, кроме отдельных слов, преимущественно ругани, ничего не разобрал.

Вдруг к экипажу подбежала какая-то девушка в шляпке и окликнула меня. Я узнал Елену Веретнову, горничную госпожи Киршкневицкой.

– Добрый день, сударыня, – приветствовал я ее, свесившись с повозки. – Что вы делаете в этой суматохе?

– Послушайте, господин Инсаров! – воскликнула она, хватая меня за рукав.

Девушка была очень взволнована и все время оглядывалась по сторонам, словно опасалась кого-то.

– Мне нужно вам кое-что сказать! Очень-очень важное!

– Я слушаю, сударыня.

– Нет! – она решительно мотнула головой. – Не здесь!

– Но почему?

– Здесь нельзя! Нас могут услышать. Вот что, приходите сегодня ночью на раскопки. Ну, туда, где раньше имение было, вы знаете. Только один! И непременно сегодня, иначе может быть поздно! – Веретнова дернула меня за рукав. – Слышите? Поздно! Обещайте, что придете!

– Не удобнее ли поговорить в участке? – спросил я, недоумевая. – Если вы опасаетесь, что нас подслушают…

– Нет! – Девушка замотала головой. – Я буду ждать вас на раскопках в четверть первого. Не опаздывайте!

– Но если сведения действительно такие важные, то стоит ли ждать? – запротестовал я, понимая, что, возможно, упускаю важную зацепку.

Мало ли что может случиться со свидетелем за несколько часов, тем более в такой суматохе. Но Елена Веретнова уже отступила от повозки на несколько шагов.

– В четверть первого, господин Инсаров! – крикнула она, протискиваясь через толпу. – Не забудьте!

Я решил остановить девушку и доставить ее в участок для допроса. Ни откладывать, ни рисковать мне не хотелось. Тем более что люди нас видели вместе, слышали, как Веретнова выкрикнула время назначенной встречи. Тот человек, которого опасалась горничная, мог находиться поблизости и сделать вывод, что свидетельницу лучше устранить. Девушка просто не понимала, в какое опасное положение поставила себя.

Я соскочил на землю, начал протискиваться сквозь толпу, но очень быстро понял, что не представляю, куда делась Веретнова. Она затерялась среди людей, собравшихся на площади. Мне пришлось вернуться к экипажу.

– Мы уж хотели ехать без вас, ваше благородие, – сказал один из квартальных и подал мне руку, помогая забраться в экипаж. – Сбежала барышня?

– Поехали, – велел я кучеру, откинувшись на сиденье. – Да, я потерял ее. Жалко.

– Вы действительно пойдете один? – спросил квартальный. – На встречу.

– Не знаю.

– Барышня славная.

– Оставьте. Это касается убийств.

Полицейский невозмутимо пожал плечами.

– Может, и так, ваше благородие. А только девушка миленькая.

Я не стал отвечать. В этом не было необходимости. Квартальный мог оставаться при своих мыслях – я же беспокоился насчет жизни Веретновой. Чем дольше я обдумывал ее слова, тем вероятней мне казалось, что горничная может не дожить до нашего ночного рандеву. Не стоило ли мне немедленно вернуться в деревню и отыскать девушку?

Однако экипаж уже обогнул густой сосновый лесок. Впереди показалась толпа, окруженная полицейскими, мундиры которых резко выделялись на фоне темных одежд остальных обитателей Кленовой рощи.