Книжные полки и расположение приборов на письменном столе, наличие и отсутствие ковров, толщина рам на картинах – все это имеет значение, если ты хочешь понять, кем является владелец комнаты. Особенно это важно, когда человека уже нет в живых. Такое в работе полиции встречается довольно часто.

Дворецкий отпер дверь. Я окинул комнату взглядом, отметил кровать, застеленную коричневым шерстяным одеялом, тумбу из темного дерева, комод, два стула, стол, покрытый плетеной салфеткой, посередине которого стояла ваза с засохшими полевыми цветами, и сундук.

На стенах висели репродукции пейзажей голландских художников в простых, самых дешевых рамах. Занавески были одноцветными, без намека на рисунок.

На первый взгляд комната казалась безликой. Однако следовало выяснить, была ли таковой и сама Мария Журавкина, или она обитала в той обстановке, которую ей предложили хозяева дома.

– Скучновато, – заметил Мериме, словно прочитав мои мысли.

– Мадам предпочитает строгость, – ровным голосом отозвался дворецкий.

– Мария здесь ничего не меняла? – спросил я. – Комната досталась ей в таком виде?

– Кажется, она положила салфетку на стол.

– Ясно.

– Как видите, Петр Дмитриевич, здесь особенно негде прятать записки и тем более бриллиантовые ожерелья, – заявил Армилов и развел руками. – Вы все равно хотите устроить обыск?

– Осмотрим комнату еще раз. Тщательно, – сказал я, давая полицейским знак приступать.

Мериме открыл окно и принялся неторопливо набивать трубку.

– Мадам не нравится, когда в доме курят, – заметил дворецкий.

– А вы ей не говорите об этом, – посоветовал ему Мериме. – Раз ваша хозяйка больна, то не стоит беспокоить ее по мелочам.

Дворецкий поджал губы, но промолчал.

Мы начали осмотр.

Ничего интересного нам не попадалось. Были какие-то обрывки счетов из прачечной, магазинов, овощных лавок. Рисунки, неумело сделанные пером, записки «на память», старые открытки. Я извлек из нижнего ящика комода ворох пустых конвертов. Зачем Мария их хранила? На них не было указано ни одного известного мне имени, и я спросил Армилова, кто все эти люди, с которыми девушка вела переписку.

Он махнул рукой и ответил, что они не из Кленовой рощи.

– Петербургские подруги, знакомые или дальние родственники, – сказал полицмейстер и небрежно бросил конверты на комод. – Поглядите на штемпели и адреса.

– Я вижу, что они не местные. Но что это за люди?

– Говорю же…

– Да-да, подруги, родственники. Вы это точно установили?

Армилов пожал плечами.

– На что вам? – В голосе его прозвучала досада. – Не они же явились сюда, чтобы убить Журавкину.

– Кто знает. Где молодая девушка может спрятать важное письмо в этой комнате? – спросил я вслух, ни к кому не обращаясь.

– В огне, – отозвался Мериме, выпуская дым.

– Простите, доктор?

– Вам не кажется, что логичней всего записку мадам Ауниц было бы сжечь?

– Может быть. – Я покачал головой. – Но Мария хранила даже пустые конверты.

– Конверты – да, – сказал Мериме. – Но не письма.

Я подошел к стене и начал ее осматривать.

– Ищете тайник? – спросил Армилов и усмехнулся. – Это всего лишь комната горничной, а не кабинет хозяина дома.