Лампёшка поднимается на ноги.
— Куда ты? — восклицает Эдвард. — Мы пока что не закончили!
— Вниз. Помогу Марте на кухне или ещё что. Помою что-нибудь.
— Ты же собиралась учиться читать?
— Не надо, забудем об этом. — Она уже у двери. — У меня всё равно мозгов не хватит.
Эдвард бросает перо:
— Ах, вот как! Размазня! Слюнтяйка! Неудивительно, что тебя из школы выгнали.
— Вовсе меня не выгнали.
— Неужели? Почему же ты тогда бросила?
Лампёшка не оборачивается, но и не уходит.
— Потому… потому, что мне пришлось заботиться о маме.
— А… А дальше?
— А дальше она умерла.
— Но потом-то ты могла…
— А потом мне пришлось помогать папе. А потом… потом случилось кое-что, и меня взяли в этот дом. И теперь мне приходится заботиться о тебе.
Эдвард выпрямляет спину.
— Не нужно обо мне заботиться! Мне никто не…
— Ах, вот как? — Лампёшка оборачивается. — Никто не нужен? Ты теперь сам всё будешь делать? Приносить еду, таскать воду, залезать в ванну, вылезать из ванной, считать до ста чёрт знает скольки?
— Ста тридцати пяти.
— Да знаю, выучила уже! Думаешь, мне всё это по душе? Когда меня кусает и обзывает такой… такой вот гад ползучий!
Наверняка говорить ему подобные вещи запрещено, но ей уже всё равно.
— А ты думаешь, ты думаешь… — запинается мальчик. Он едва не плюётся от злости. — А ты думаешь, мне по душе, что всё это делаешь ты? Такая вот безмозглая деревенщина? Которая ничего не знает, даже читать не умеет?
— Ну так… — кричит Лампёшка, — научи же меня!
— Так я и пытаюсь!
— Но я, конечно, умом не вышла!
— Может, и так, — говорит Эдвард, сверля её своими смоляными глазами. — А может, и нет.
Она стоит на пороге — он окидывает её взглядом. Её драное платье и растрёпанные волосы, уже почти незаметный синяк на щеке, перевязь на запястье. Эдвард поворачивается к креслу, к своему заваленному книгами письменному столику.
Вот в этом кресле сидел Йозеф. Вот эту книгу — «Три мушкётера» — учитель читал ему вслух, хоть он и сам знает её почти наизусть, но в том-то и заключалась вся прелесть. Вон тот атлас они листали вместе, перерисовывали карты и прочерчивали на них путешествия его отца, аккуратно отмечая маршруты пунктиром, а порты — крестиками. Там лежит «Справочник птиц», а тут — «Энциклопедия флоры», между страниц — высушенные цветы, которые приносил ему старик. Каждый цветок — на странице с его изображением. Им ещё многое предстояло собрать. Но теперь уж не получится.
Эдвард берёт лист бумаги и чертит на нём три линии. Две прямые, третья — поперёк.
— Начнём сначала. На этот раз с чего-нибудь попроще. — Он показывает на лист. — Смотри… дитя. Это буква «н».
— Меня Эмилией зовут, — бросает в ответ Лампёшка. — А ты, вообще-то, и сам дитя.
— Хорошо. Эмилия.
— Но можешь звать меня Лампёшкой, так меня дома…
— Смотри же!
Лампёшка смотрит.
— О!
— Нет, «н», — поправляет Эдвард. — Буква «О» — вот. — Он берёт второй лист, выводит на нём кружок и округляет губы: — «О».
— «О», — повторяет Лампёшка.
— Молодец. — Он берёт третий листок. Из-под пера выходит полукруг. — «С». С-с-с. Видишь? С этого и начнём, с самого начала.
Эдвард кладёт три листочка на бюро, прямо на Александра Дюма. Он им всё равно пока не понадобится.