— М-да… Это, конечно, никуда не годится. Сошью тебе что-нибудь. Ох, можно подумать, у меня и без того дел мало!

Она берёт Лампёшку за подбородок, поворачивает её лицо к свету и рассматривает щёку. Девочка чувствует, что краснеет, хочет отвернуться. Щека ноет сильнее, чем вчера, так всегда бывает.

— Прочла я то письмо, — говорит Марта. — Я просила совершенно о другом, но так уж они, видно, порешили. Со мной, конечно, никто не посоветовался… как обычно. — Она вздыхает. — Не уверена я, что это правильное решение… м-м-м… Амалия. Тебя ведь так зовут?

— Эмилия! — испуганно восклицает Лампёшка. — Меня зовут Эмилия.

Амалия! Ещё чего не хватало.

— Хорошо, пусть так. Мы завтракаем на кухне, Эми-лия. — Марта поворачивается к двери. — Ты собак боишься?

— Э… — колеблется Лампёшка. — А они большие?

Очень большие. Когда девочка заходит на кухню, они подбегают к ней, спотыкаясь и пуская слюни, и лают, обдувая её тёплым собачьим дыханием. Лампёшка, крепко зажмурившись, даёт им понюхать свои ладони. Псы легко могли бы их откусить, но не откусывают. Здоровенный парень, которого она вчера видела в саду, оттягивает их за ошейники и шлёпает по мощным головам. Его они тоже не кусают, а лижут ему руки, с облегчением видит Лампёшка. Псы позволяют ему себя отпихнуть, отходят, клацая когтями, к камину и лениво разваливаются на ковре. Так это они так цокали в коридоре прошлой ночью? Самые обыкновенные собаки, самые обыкновенные звери? Не чудища?

— Это мой сын Ленни. — Марта слегка подталкивает парня к Лампёшке. — Пожми ей руку, Ленни. — Парень, заливаясь краской, не двигается с места, и Марта повторяет просьбу, на этот раз погромче. — Ну же, не робей!

Ленни намного выше и крупнее матери, но взгляд у него как у ребёнка. На его щеках уже пробивается щетина, но он страшно застенчив и боится даже поднять на девочку глаза. Тогда Лампёшка сама берёт его большую руку и слегка пожимает её:

— Приятно познакомиться, Ленни.

Дверь за её спиной отворяется.

— Неужели, — сердито ворчит Марта. — Явился-таки!

Человек в кожаном плаще молча усаживается за кухонный стол, подтягивает к себе тарелку и наливает кофе.

— Это Ник. — Марта снимает с плиты кастрюлю и несёт её к столу. — Он вроде и сам разговаривать умеет, но по нему не скажешь. Ник, задержись ненадолго, хочу тебя кое о чём попросить.

Ник размешивает сахар в чашке. Услышал он Марту или нет — поди пойми.

— Это Ама… нет… Эми… Как там тебя?

— Эмилия, — отвечает Лампёшка. — Точнее, э-э-э… Лампёшка, так меня прозвали… — Она хочет сказать «дома», но у неё сжимается горло.

— А вот и перловка.

Марта со стуком ставит кастрюлю на стол и принимается раскладывать кашу.

Ложки дзинькают по тарелкам и позвякивают в чашках. Сидящие за столом отхлёбывают кофе, глоток за глотком. Чавк-хлюп-дзинь — все молчат. В глубине кухни повизгивают во сне псы.

Лампёшка толком не знает, куда смотреть: на чужие лица, на жующие рты, на большие голубые глаза Ленни, которые то поглядывают на неё из угла, то упираются обратно в тарелку. Марта кормит его, как маленького, а заметив, что девочка наблюдает за ними, бросает на неё ледяной взгляд. Лампёшка опять отводит глаза и рассматривает тарелку. Пятна на скатерти. Свою полную каши ложку.