Шаг — цок, шаг — цок.

Август шагает по порту, и ему до смешного легко, словно его нога опять на месте. С лица у него не сходит глупая улыбка. Это всё из-за ноги, но и из-за писем тоже, ведь они и вправду были от Лампёшки. Как это возможно — загадка. Но она думает о нём, она пишет ему о своём плане. План, конечно, дурацкий — но всё же.

Вокруг бурлит вода, корабли беспокойно бьются о пристань. В дальнем конце есть полуразрушенный пирс, у которого не желает швартоваться ни один приличный рыбак. Рядом болтаются полузатопленные шлюпки и старая обгорелая плоскодонка, от которой все держатся подальше, потому что на ней водятся привидения.

Если корабль сейчас в порту, то он наверняка где-то здесь, поблизости. Август щурится против света… Да, вот он: швартовы скрипят, на борту свежие заплаты.

Он подходит к кораблю и хлопает по борту.

— Бак! — кричит он сквозь доски. — Слышь, Бак! Мне нужна твоя посудина. — Он стучит кулаком. — Бак, это я! Она мне нужна срочно!

Не дождавшись ответа, Август задирает голову. Паруса спущены, но обтрёпанный чёрный флаг вытянулся по ветру. Там он, конечно.

— Бак!

Из глубины трюма раздаётся голос:

— Как у тебя только хватило наглости сюда явиться!

— Бак…

— Проваливай! Или ты хочешь, чтобы я к тебе вышел? У тебя вроде одна нога оставалась? Отсечём и её.

— Бак, это всё в прошлом, — кричит Август. — А сегодня мне нужна твоя посудина.

— Вот как? А мне нужна была моя жена. И я тоже остался с пустыми руками.

Голос капитана перемещается в другую часть судна, теперь он совсем близко и изрыгает проклятия — таких даже Августу слышать не доводилось.

— Не для себя прошу, — отвечает Август как можно спокойнее. — Для…

— Проваливай отсюда! Залезь в постель к своей жене — к моей жене, я первый на ней женился, — залезь под одеяло и хоть задохнись там, мне наплевать!

— Думаешь, мне самому бы этого не хотелось? Рад бы, да не могу.

— Почему это?

Август молчит. Он отдал бы свою единственную ногу, ещё и руку в придачу, только бы его жена ждала его дома. Но разве такой обмен возможен?

— Ого! — Бак вдруг разражается смехом. — Она и тебя бросила? Ха-ха, так тебе и надо! С такой огуречной башкой она тоже, конечно, оставаться не пожелала. Я и сам думал: на кой ты ей сдался?

Этого Август и сам никогда не понимал. Бак и наружностью вышел, и шевелюрой не обделён, ещё и капитан. Чертовски несправедливо, но что тут поделаешь? Да ничего не поделаешь.

Август ничего и не делал, и не пытался, даже рта не открывал. Лишь смотрел на неё целыми днями. Как она ходила по палубе, работала плечом к плечу с мужчинами — ничуть не хуже их, подобрав юбки и перехватив чёрные волосы верёвкой.

Не было ему покоя и по ночам. Он оставался на палубе, глазел на луну и думал о ней. Каждую ночь всё больше. Может, она это почувствовала, потому что однажды ночью вылезла из их с Баком постели, вышла на палубу и встала рядом с ним у поручней. Они разговаривали — точнее, говорила по большей части она, а он слушал и время от времени вставлял пару слов. Он был рад темноте, потому что чувствовал, что краснеет как омар.