И всё произошло именно так: после допроса симпатичный опер вытурил «несовершеннолетнего Бориса Васильевича Цыплакова» из учительской и в самых приятных выражениях предложил подвезти новенькую учительницу до дома, а то, мол, темновато уже — для трёх часов дня заявление вышло удивительное, однако на нестыковочку никто внимания не обратил. Валерия «неожиданно вспомнила», что у неё сломался мопед, и с удовольствием расположилась на переднем сиденье белого «Форда» — новенького, только из салона.

Шуршал под резиной асфальт, тихо играла музыка, проносились с обеих сторон ещё не включившиеся фонари.

— Ты уже изучила город? — спросил Ройкин, лихо обгоняя чёрную приземистую «Тойоту». — Озёрск у нас небольшой, но очень красивый… Ой! Ничего, что на «ты»?

— Ничего, — улыбнулась Лера. — Даже удобней.

— Так изучила город?

— Не полностью. Сначала ремонт пришлось делать, потом учебный год начался…

— Сама делала ремонт? — удивился полицейский.

— Руководила в основном, — снова улыбнулась девушка. — Но что-то пришлось делать самой.

— А муж?

— Не замужем.

— А парень?

— Пока не обзавелась.

— То есть я успел, — рассмеялся Дима. — Что делаешь вечером?

— Ты обещал показать город.

— Не обещал, но покажу…

Об Озёрске старший лейтенант знал, казалось, всё — и это Валерии очень понравилось, она вообще любила таких вот людей — увлечённых.

— Эта улица, имени Парижской Коммуны, до революции — Спесивая, тут одни купцы селились.

— Так и называлась? — удивилась девушка.

— Нет, конечно, так её местные звали. — Ройкин хихикнул, довольный тем, что сумел ввести в заблуждение собеседницу. — А называлась она Псковской…

А вот это… а то… а там… Казалось, старший лейтенант знает историю каждого дома, каждого камня Озёрска, и поездка, на которую девушка согласилась, только чтобы не прерывать едва начавшееся знакомство, превратилась в увлекательную экскурсию, закончившуюся на главной площади города, у белокаменной церкви с золочёным куполом, стройненькой, словно юная дева, и притягательно красивой в своей лаконичной строгости.

— Церковь Архистратига Михаила, — негромко пояснил Ройкин. — Самая наша любимая.

— И, наверное, главная архитектурная достопримечательность?

— Нет. — Полицейский подъехал к летней, ещё работающей по причине тёплой погоды кафешке, и разговор они продолжили за столиком. — Честно говоря, самое красивое здание находится не в городе, а милях в четырёх от него — это усадьба графов Озёрских.

— Действительно красивая?

— Очень, — серьёзно подтвердил Дима. Он закурил и продолжил: — У меня там бабушка недалеко жила, и мы с ребятами летом играли на территории… Усадьба заброшенная была, но всё равно красивая.

— А теперь?

— Теперь её Чикильдеевы купили. — Полицейский поморщился. — Будут курорт делать.

— Отреставрируют?

— Ага… Но что у них получится? — Судя по всему, Ройкину не нравились ни сами Чикильдеевы, ни их замысел. — Правда, архитектора они именитого нашли, из Москвы. Может, и правда он там всё хорошо устроит…

Помолчали, дождались салатов, которые оказались хоть и несложными, но вкусными, и полицейский, почувствовав, что девушка заинтересовалась усадьбой, продолжил: