Помрачневший Бруджа одним глотком выпил почти всё вино из бокала.

— Прости, — вздохнула девушка.

— Не за что. — Пётр повертел в руке стекляшку. — Я ведь понимаю, почему ты спросила.

— Я…

— Ты боишься, что я окажусь не готов к тому, что может… — Голос предательски дрогнул. — К тому, что я могу найти…

— Да. — Эльвира наклонилась и поцеловала вампира в макушку. — Спасибо, что понял меня.

— Я всегда понимаю. — Его холодные пальцы нежно пробежали по руке девушки. — Я тоже думал об этом. И даже ставил эксперименты, испытывал… — На его губах заиграла жестокая усмешка. — Я загонял масанов в туман, запечатывал в ёмкости и оставлял на много-много лет…

Бессердечно, безжалостно, жестоко… Но какое это имеет значение? Ведь он должен был понять, что будет с отцом! Жизни сородичей не имели для Бруджи никакого значения — отец, вот кто стоял на первом месте.

— И что? — спросила Эльвира.

— К сожалению, никто из подопытных не был даже вполовину так силён, как мой отец.

— Чем закончились эксперименты?

— Не очень хорошо, — не стал врать Пётр. — Потом я узнал, что несколько столетий назад эрлийцы, с позволения Тёмного Двора, разумеется, проводили аналогичные опыты… Самый сильный масан продержался девяносто три года… Так что время у меня есть.

Он допил вино и резким жестом отставил бокал.

— Масаны стареют в тумане?

— Да.

— А память? Сознание…

— Естественно, — вздохнул Бруджа. — И об этом я тоже думал. — Пауза. — Отец совсем один. В темноте. Он всё понимает. Ждёт помощи, а я… Я схожу с ума… Ведь это я во всём виноват… Я!

— Ты ни при чём. — Эльвира соскользнула с дивана, положила руки Петру на плечи и заглянула в глаза: — Ты — хороший сын. Ты делаешь всё, чтобы его спасти.

— Но пока не спас.

— Рано или поздно спасёшь.

— Рано или поздно. — Вампир справился с собой, и теперь в его голосе звучала не паника, а лёгкая грусть. — Давай кого-нибудь убьём?

— Нельзя убивать слишком часто, — улыбнулась девушка. — Нас могут вычислить.

— Давай убьём так, чтобы никто ничего не заподозрил.

Эльвира провела рукой по щеке Петра.

Громкие раскаты музыки, прерываемые утробным речитативом диджея, били по ушам отбойными молотками, цветные лазеры расстреливали глаза, молодёжь на танцполе орала, размахивала руками и обливалась шампанским. Полуголая девушка на шесте извивалась потной змеёй.

Всё шло здесь как обычно.

— Это кто? — осведомилась Эльвира, с деланой небрежностью глядя в глубь зала, в темноту, в которой укрылись «тихие» столики, обитатели которых не желали громкой музыки и танцев.

— Ещё не знаю, — промурлыкал Анисим, в очередной раз посмотрев на яркую брюнетку, компанию которой составлял известный озёрский опер.

— Что?!

Тон белокурой красавицы ясно дал понять, что ответ оказался неверным, и Чикильдеев, кашлянув, заставил себя отвести глаза от незнакомой прелестницы:

— Не знаю, кто это. Возможно, новая учительница…

— Школьная мымра?!

— Ага. О ней весь город говорит…

— То есть ты о ней слышал? — возмутилась блондинка.

— Э-э… — Чикильдеев понял, что спалился. — Краем уха.

— Анисим!

— Честное слово.

— Правда?

— Озёрск невелик, тут каждый новый человек как на сцене, и все начинают его обсуждать…