– Так мы и идем на свидание, – заверил ее Гильс. – А когда вернемся, будем писать объяснительные с утра до вечера. Или сочинения.

Лина Кимовна помолчала и вдруг всхлипнула и произнесла совершенно другим, растроганным голосом:

– Возвращайтесь, мальчики…

Егор, сидя на ступеньках подъезда дома на Садовой, просматривал в своем телефоне новости тайного мира, блоги домовых – все, что пропустил за последние дни.

Небо неслось над его головой рваными тучами, и тролль болезненно морщился, когда осеннее неяркое солнце вдруг выныривало из-за них, будто проводя раскаленным утюгом по лицу.

В общем-то, пропустил он многое. Пропустил, как Всемирный Совет домовых прислал в Темный Департамент меморандум протеста. Более туманного документа в тайном мире никто еще не читал, и понять что-либо было совершенно невозможно. Смысл был один – домовые дружно впали в ступор, выраженный в изящной формулировке: «У нас нет сведений о том, что события последней зимы повторятся, но возможны непредсказуемые последствия, и мы заявляем решительный протест». При этом блог домового Ливченко то терял тысячи подписчиков, то набирал их снова: все зависело от высказываний дерзкого домового в адрес вампиров и самого Темнейшего.

На форумах нечисти царили склоки и раздрай. Гильса Муранова поддерживали все вампиры: от младших до тех, кто стоял на пороге ухода в янв, – хотя бы в кланах кровопийц царило единодушие. Зато паниковали все остальные. Многие вспоминали о появлении посланника смерти в Носфероне, и фраза «один не вернется» трактовалась и так и эдак. Кто-то был уверен, что не вернется именно Влада, кто-то кричал, что сгинет Темнейший. Егор хмыкнул, читая про себя самого: «Жалейте лучше Тьму, если с ней свяжется этот зеленоглазый дьявол».

Дальше можно было не смотреть – интернет тайного мира пребывал в таком же смятении, как и Носферон, как и Темный Департамент, как и сам Егор, чего уж там…

Сидя во дворе на Садовой, тролль то зависал в мыслях о будущем, то ворошил в памяти прошедшее. Этот двор сильно изменился за последнее время – Егор еще помнил, как тут все выглядело несколько лет назад, когда он впервые появился здесь ранним утром, шагая вслед за девушкой с темными волосами.

Спортивную площадку недавно обновили, застелив современным резиновым покрытием. Кусты сирени вырубили, а вместо ржавых скрипучих качелей воткнули ярко-желтый детский городок. Да, старый двор, как планета далекого детства Влады, почти исчез, будто его зарисовали поверх чем-то другим.

А сейчас и этот облик терялся, и происходило это буквально на глазах. На крышах домов, у подъездов, в подворотне – повсюду виднелись фигуры в черных плащах. Ведьмовство сновало и суетилось вокруг. Каждый колдун и каждая ведьма били себе под ноги посохом или клюкой, заунывно повторяя непонятные фразы проклятия:

– Бух… Бух… Бух…

То, что Егор с утра принимал за удары собственного сердца, оказалось работой ведьм. Удары отзывались болью в сердце, которое бухало так, словно увеличилось в несколько раз.

С каждым ударом зигзаги черной плесени, как змеи, разбегались от ведьмовских посохов в разные стороны, ползли по асфальту. Тролль отодвинулся и поежился от озноба, когда такая черная змея, вспоров асфальт, пробежала под его подошвами и заструилась зигзагами по ступенькам, карабкаясь по стене дома Огневых.