Не верилось теперь и ему самому, тем более что октябрь выдался по-летнему теплым и солнечным и осень весело носилась вихрем желтых листьев по городу.

А вот невидимая работа ведьмовских проклятий делала свое дело – тренироваться в бассейне стало трудно: Егор впервые за всю жизнь ощущал, как предательски сбивается дыхание, как больно бьется о ребра сердце, а в сон клонило постоянно, стоило только очутиться на лекции.

И как магнитом тянула его надпись на столе, оставленная посланником: садился тролль в атриуме обычно только за этот стол и сидел на занятиях, разглядывая нацарапанные каракули в тяжелых раздумьях. Или спал, уронив голову на руки.

Непрогляд, расставленный уютным шатром, лишь затуманивал легкой зеленью якобы пустую парту, и даже Ада Фурьевна делала вид, что верит в веселого Егора Бертилова, который отпускал из первого ряда шуточки и отчаянно тянул сразу пять рук, чтобы встать и наговорить всякой чуши.

Смех и шум из аудиторий отзывались отдаленным гулом, пока настоящего Егора терзали тяжелые сны.

В них он стоял в ледяной пустыне, слыша шепот невидимых проклятий за спиной, и вокруг была только темнота.

Еще мальчишкой он часто представлял себе Тьму именно так: бескрайними льдами, где есть только одиночество и холод. Кричать бесполезно, звать – никто не придет. Тысячи, миллионы километров один и тот же лед под ногами и черное небо без звезд. Но сейчас он не шел, а стоял, опустив голову и не решаясь поднять взгляд – зная, что перед ним.

Так он стоял долго, глядя на свои посиневшие ступни, а потом рывком вскинул глаза.

Стена – вот что было впереди. Ледяная и безграничная, от земли до небес, от одного края горизонта до другого. И вот она – вмерзшая в этот вечный лед фигурка. До нее так близко – их разделяет всего несколько сантиметров льда, но это лед вечности.

Совсем замерзшая, синие хрупкие пальчики: у Егора сжалось сердце – так захотелось отогреть эти пальцы. Он начал дышать прямо на лед, царапать ногтями до крови. Он бил по льду кулаком, снова царапал, раздирая пальцы, – но не удалось отколоть ни льдинки.

– Ты назвала меня предателем – нет, только не так! Ты слышишь?! Я не хотел… Я раздеру эту стену проклятую, слышишь?! Влада-а!

Крик все еще бился в куполе непрогляда, который кололся на куски, падавшие, будто зеленое желе, студентам на головы.

Егор, с грохотом опрокинув стул, вскочил на ноги, обводя диким взглядом лица сокурсников: растерянного Колыванова, слегка злорадствующей Тановской, прищуренного Йорга, удивленного Зеленовского и новичков, чьих имен он не знал.

– Вы прекрасно ответили на вопрос, Бертилов, – донесся до него голос Горана Горановича, мастера спасать любые непонятные ситуации. – Я спрашивал, как выглядит рухнувший тролльский непрогляд, если разрушить его изнутри. Так что зачет вы сдали. Егор, вас ищет староста Синицина, через пару часов – общее мероприятие в столовой, – мягко добавил декан троллей.

– Бертилов, в поддержку вампиров, и твою тоже! – вскочив с места, радостно объявил вечно готовый праздновать что угодно тролль Женька Вейлонт. – Быть нужно в обязательном порядке, понял?