Рита села, подхватила ближайшую подушку, прижала к животу, обняла, посмотрела недоверчиво и вроде бы даже с упрёком.
– Да откуда ты всё это знаешь? Про семью, про планы, про проколотые презервативы.
– Оттуда, – опять усмехнулся он. – Потому что я сам именно так и появился. – И тоже сел, посмотрел вдаль, на наливающееся густой чернильной темнотой небо над высоким забором. – Моя мамаша… ну, биологическая… очень за моего отца замуж хотела. А он на ней жениться не собирался. Так, спал только, раз она не против. Вот она залёт и подстроила. Специально дождалась, чтобы аборт уже поздно делать, только тогда призналась. А он всё равно отказался жениться. Она начала орать, что тогда избавится от ребёнка. А он ей «Это самое лучшее». А уже ведь никак. Тогда она сказала, что кому-нибудь отдаст. Он ей опять «Ну окей. Ребёнка я заберу, а ты мне нахрен не сдалась». Она обиделась, типа ей от него ничего не надо, и гордо ушла в закат.
Хотя в той стороне, куда Марк смотрел, скорее всего, был восток, а не запад. Потому что никакого заходящего солнца, только чуть-чуть оранжевых и розовых отсветов, которые быстро и бесследно исчезали в насыщенной синеве.
– Но, когда я родился, всё-таки позвонила ему, сообщила, что у него теперь сын есть. Но если ребёнок ему не нужен, то и ей тоже, потому что ей всё равно растить его не на что. Тоже, наверное, рассчитывала, что, если не тогда, то отец сейчас к ней примчится, увидит деточку и растает, заберёт и её, и меня к себе. А он её опять послал. Ну, она из роддома выписалась, а я там остался. Потому что нафига я ей без папочки и его финансов. А он уже тогда неплохо на бизнесе зарабатывал, хотя не так давно начал.
С каждой минутой становилось всё темнее, ночная синева словно сама по себе возникала в воздухе, густела, концентрировалась, меняя мир, что-то выделяя, что-то, наоборот, скрадывая. И Марк поднялся, включил подсветку – несколько тусклых светильников на балках, которые немного разгоняли мрак внутри беседки, не превращая темноту снаружи в непроглядную почти материальную чёрную стену. Потом вернулся на место и опять уселся на одну из подушек.
– Но отец меня действительно потом забрал. Точнее, он сразу после того, как мамаша ему позвонила, начал договариваться. Хотя, думаю, чисто назло, и, если бы она не выступала, я бы или в детдом попал, или в приёмную семью. Так что спасибо ей за дерьмовость и мерзкий характер. Правда я всё равно у бабушки с дедом жил. Скорее всего, ещё и они на отца надавили, чтобы меня к себе взял. А он в основном работал, а к нам так, в гости, заезжал. А потом, кстати, женился. Причём у его жены уже дочка была, от первого брака. Ну вот мама Аня меня сразу к ним и забрала. – Он хмыкнул, вывел: – Так что я от Ангелины не особо отличаюсь. Тоже с тяжёлым детством. Поэтому имею полное право иногда немного побыть уродом. Кто знает, из какого гадюшника моя мамаша выползла. Бабушка с дедом не особо в курсе, а отец даже вспоминать о ней не хочет.
Если не считать одного случая, когда Марк в очередной раз крупно накосячил. Вот и стоял перед отцом, гордый и непоколебимый, и делал вид, что ему всё по фиг. А тот… тот не стал как обычно читать нотации и наставлять на путь истинный, а взял и расписал откровенно и по полной, кто сынуля такой и откуда взялся.