— Первая: они были несовершеннолетними. Не факт, что священник согласился освятить брак двух детей. Вторая: если они решили пожениться так рано, ваша бабушка вполне могла ожидать первенца — еще одна причина, от которой священник был бы не в восторге. Третья: исходя из того, что я услышал, ваши бабушка с дедушкой принадлежали к разным социальным слоям. Его семья, наверное, была против брака. Три улики — вот и доказательство. Ваши бабушка и дедушка никогда не были женаты и, если можно так выразиться, усугубили свое положение, произведя на свет после первого незаконнорожденного ребенка еще пятерых.

Мне нужно было переварить услышанное. Теперь я понимала, что полицейский прав, и мне стало ясно, откуда у тетушек взялась такая неприязнь к браку, в котором было отказано их родителям по абсурдным причинам. Их реакция похожа на мою, когда я пыталась подружиться с кем-то, а меня отвергали. Я говорила себе: ну и ладно, не очень-то и хотелось с тобой дружить. И вообще, вся эта дружба меня нисколько не интересует.

Если вспомнить, что бабушка и дедушка, расставшись, отрицали сам факт своего брака, своего союза, не скрепленного кольцами… Тяжелая волна горя, выпавшего Бьянке и Беньямино, затопила полицейский участок, как в свое время, должно быть, затопила комнаты дома, в котором они жили, так что оставаться вместе они просто больше не смогли.

— Хорошо. А как же свидетельство о смерти Лоренцо?

— По официальной версии, смерть наступила по естественным причинам. В те годы… О каких именно годах мы говорим?.. После 1943-го… Ваша мать родилась в сорок третьем, не так ли? Допустим, у них с братом была разница в год. В сорок четвертом году не стали бы вызывать врача, чтобы установить факт смерти, — слишком дорого. Ваши прадедушка и прабабушка по отцовской линии были богатыми?

— Не думаю, что они купались в золоте. Знаю только, что они владели фабрикой по производству пасты здесь, в Брешии. Она приносила доход…

Полицейский просиял.

— Фабрика Флавиани! Ну разумеется!

— Вы ее знаете?

— Знал! В детстве я обожал их тортеллини. Те, что с мясом и секретным ингредиентом… Мне нравилась сама идея.

— Я ничего об этом не знаю.

— Попросите родных вам рассказать! Насколько я понимаю, ваши тетушки живы.

— У них болезнь Альцгеймера. Не думаю, что они вспомнят…

— Сочувствую. Могу рассказать то, что знаю. Моя бабушка ходила к Флавиани за свежей пастой и рассказывала, что во время войны им пришлось нелегко, но потом фабрика словно по волшебству возродилась. А волшебство, по ее словам, заключалось в том, что в пасту стали добавлять секретный ингредиент. Я даже могу назвать год, когда фабрика снова заработала: в тот год родился мой младший дядя, и дедушка с бабушкой заказали угощение у Флавиани, потому что были наслышаны об их, скажем так, «новом курсе».

— И в каком году это было?

— В 1945-м.

Я обмякла в кресле, как незадолго до меня полицейский. Мне казалось, я все хожу и хожу вокруг да около, прогуливаюсь прямо над поверхностью, под которой скрывается история моей семьи. Детали лежали там, у меня под ногами, проступали сквозь слой сна и яви, пытались привлечь мое внимание, но я не замечала их, никогда не обращала к ним взгляда.