– Ванечка, ты где, доча? Я проснулась, звоню тебе, а мне всё время твердят, что абонент находится вне зоны действия сети.

– Мам, мобильный разрядился, а у меня с собой нет зарядки.

– Когда ты приедешь?

– Мамуль, я тут, наверное, у подруги заночую, ты не против?

– Ой, это даже хорошо. Я тоже собиралась тебе это предложить.

Затараторила, проглатывая окончания слов. Я нахмурилась. С мамой такого не бывало, чтобы она сама пыталась сплавить меня куда-то. Тем более сейчас, когда болезнь Алика нас сплотила до состояния единого комка нервов.

– А что случилось?

– Представляешь, труба в комнате подтекать стала. Я проснулась, а на полу вода стоит. Вот и вызвала сантехника, жду.

– Сильно? Мы там хоть соседей не затопили?

Внутри всё упало, тотчас подсчитывая, какой урон мы, должно быть, нанесли своим соседям Пивоваровым, живущим под нами. Ведь мне-то прекрасно известно, что эта молодая пара всего пару месяцев назад въехала в ту квартиру и забабахала евроремонт с натяжными потолками, паркетом на полу и дорогой мебелью.

Наш скромный бюджет просто не выдержит покрытия убытков и мне, скорее всего, придётся пойти на панель.

– Нет, Ванюш. Я тоже испугалась. Тазик подставила и к соседям побежала. Но они меня заверили, что у них всё сухо. Так что, вроде бы, обошлось.

– Уфф…

– Так что ты заночуй у подруги, а завтра в больнице встретимся, хорошо?

Попрощавшись с матерью, и заверив её, что я уже поужинала и ложусь спать, я устало опустила трубку на рычаг.

Подошла к окну, обозревая разгулявшуюся непогоду. Декабрь едва успел наступить, а уже вовсю начал вступать в свои права короля зимы, образовывая во дворе Романовского растущие сугробы, перемешанные из мокрого снега и грязи. Термометр, сиротливо висящий на стекле, кажется, покрылся инеем и показывал небольшой минус.

Прошлась по комнате, окинув себя пристальным взглядом в огромное зеркало, расположенное на дверях шкафа-купе. Там отразилась хрупкая, какая-то бестелесная девчонка с потухшим усталым взглядом. Даже её огненно-рыжие волосы, которые обычно дарили прекрасное настроение всем проходящим мимо, сейчас, завязанные в тугой хвост, неожиданно померкли.

– Нет, я не смогу никого заинтересовать, не стоит даже и пытаться.

Пробормотала, быстро стягивая резинку с волос.

Ярко-карамельные пряди призывно взмыли вверх, словно пружинки и тотчас разметались по плечам, создавая замысловатую картину.

Из любопытства рванула на себя дверцы шкафа и опешила, увидев внутри несколько висящих дорогих костюмов. Осторожно дотронулась до одного из рукавов, чувствуя под подушечками пальцев прохладную гладкую материю, и натолкнулась на золотую запонку.

Повертела её в руках, возвращая на место. Пробежала ладонью по сиреневому галстуку и машинально притянула его к себе. Втянула носом до боли знакомый аромат.

Тот самый, который незримо витал в каждом кубометре спальни. Запах Павла Александровича Романовского.

Внизу живота полыхнуло жаром, и я отпрянула назад, поспешно закрывая дверцы шкафа. Поёжилась, пытаясь стряхнуть с себя оцепенение.

Какого чёрта в этой спальне висят ЕГО костюмы? Он что, использует это помещение как дополнительную гардеробную?