- Так точно, товарищ полковник! К сожалению, Алевтину, при выполнении задания, постигла неудача. Смею вас уверить, Виктор Семёнович, она вела себя достойно и сделала всё, что только смогла.

- Я знаю, майор. Между нами говоря, на успех в этом деле могли рассчитывать лишь завзятые оптимисты. Но стоило предпринять попытку, верно. Ведь душа Каминского потёмки. Есть сведения из окружения начальника, так называемой Народной милиции Дудина, что при неблагоприятном положении на фронте, РОНА будет вывезена из округа. Уже имеется, якобы, секретный приказ о подготовке к эвакуации, место назначения - Белорусский Лепель, жалко, что не удалось накрыть всё войско вместе с обер-бургомистром, но хотя бы под ногами у нашей армии эти сволочи не будут путаться.

- Что будет с Алевтиной, Виктор Семёнович?

Полковник прищурился, задумчиво почесал скулу:

- Ты просто так интересуешься или есть забота? - Ломакин всмотрелся в лицо Вадима. - Ага все ясно, с чем тебя и поздравляю, майор. Вот, что с тобой поделать, даже на неделю оставить нельзя. А что с ней может случиться? Успокойся, я говорил с Зарецким, Алевтина Владиславовна оказалась ценным сотрудником, а такими людьми наша разведка не разбрасывается, тем более, что братец жив и остаётся на свободе. Вдруг ещё раз понадобятся её услуги. Понимаешь, что я хочу сказать?

- Весьма отчётливо, Виктор Семёнович. Надеюсь, что это правда.

- Алевтина временно размещена в общежитии кондитерской фабрики на улице Фасадной, она свободный человек, сам понимаешь, за ней ненавязчиво приглядывают. Будешь проходить мимо, можешь заглянуть.

- Спасибо Виктор Семёнович.

- Подожди благодарить, теперь о неприятном: поступил сигнал на тебя, майор.

Холодные мурашки поползли по коже Зорина, случались в его жизни моменты, когда пребывания в тылу врага было куда более комфортным, чем у своих. Глаза полковника сузились в щелки.

- Ты собирался отпустить своего дружка, служившего у Каминского, это правда?

- Это правда, товарищ полковник. Я просто не хотел стрелять, он был тяжело ранен и всё равно не выжил бы…

Вадиму пришлось рассказывать правду и только правду Ломакин поморщился и произнёс:

- Хорошо, я понял. Постараюсь не дать ход сигналу, заткнул этому парню глотку, но если что - будешь всё отрицать, а то сгоришь по собственной глупости. Ты хотел выстрелить, но тебя, опередили понял? В конце концов, твоё слово против его, больше не допускай подобных промахов. Не все такие понятливые, как твои командир. Можешь идти, Зорин, двое суток на отдых.

- Слушаюсь, товарищ полковник!

На крыльце переминался Ермаков - неожиданно опрятный, в гимнастёрке без знаков различия, он расплылся в улыбке, кинулся как к родному:

- Товарищ майор, Вадим Андреевич! Я вижу вы сюда вошли, дай думаю, подожду, ведь пойдёт обратно.

- Привет, Гена.

Они пожали друг другу руки, обнялись.

- Вот не поверишь, тоже рад тебя видеть. Как вы там?

- Пока на отдыхе, Вадим Андреевич. Говорят, что поступаем распоряжение товарища Шишковского, он главный по партизанам на Брянщине. Послушайте, товарищ майор: а правда, что... - Генка сделал сложное лицо.