«Нет, не вы. Но и не я. Виноват тот, кто накинул проволоку вам на шею. Я найду виновного и арестую его, это моя работа».

«Как же вы поступите потом? — Баствик подошла еще ближе. — Что сделаете, когда мой убийца перестанет вас боготворить и покусится на вашу жизнь?»

«То, чего потребует мой долг».

«Вы будете защищаться! Защищать саму себя, когда меня уже нельзя будет защитить. Не того, кто будет следующим в списке, не того, кто умрет во имя вас. Вы будете защищать саму себя, потому что дело появляется у вас только тогда, когда кого-нибудь убивают. Без убийцы вы — никто. Убийца — вот ваш единственный истинный друг. Я закончила изложение своей версии».

Ева вздрогнула и проснулась в крепких объятиях Рорка. В окне над их кроватью серел рассвет.

— Ты спала недолго и тревожно.

Она ответила на его объятия, впитывая его тепло, его запах.

— Как и ты.

— Можно поспать еще немножко. — Он ласково гладил ее по спине. — Попробуй уснуть.

Она покачала головой и уперлась лбом ему в плечо.

— Не смогу. Голова пухнет.

— Ты прямо как младенец, которому нужна пустышка. — Он поцеловал ее в висок. — Сейчас получишь. Все, что угодно, лишь бы ты урвала еще немного сна.

С него станется, подумала она. Этот человек, которому повинуется почти все, владелец поразительно крупной доли цивилизованного мира и еще более крупных долей нецивилизованного, мог вскочить на рассвете, чтобы раздобыть для нее соску.

— Лучше я урву немного тебя. — Она добралась губами до его подбородка. — А ты — меня.

Их губы встретились. Вот что ей требовалось! Губы к губам. Любовь к любви.

Она замерла, наслаждаясь его теплом, его железным телом.

Теперь ей нужен не сон, а сладостное забытье, путешествие, куда он увлекает ее, не дожидаясь просьб. С ним ей так просто перестать мучиться и обрести радость. Она знает, он не разожмет объятий.

Во сне она бормотала и металась, борясь с кошмарами. Теперь, чувствуя ее дрожь, он стал обнимать ее, сражаясь с ее ознобом.

И вот он дождался ее беззвучного призыва — о любви. Только его любовь может избавить ее от кошмаров.

Успокоительное «Рорк» действеннее любого другого снадобья, оно медленно исцеляет ее поцелуями, гонит плохие сны, холод, страшные тени и слепящий режущий свет.

Его ласки как легчайший пух и одновременно как обжигающие языки пламени. Ее храбрый воин, он всегда скрывает от нее собственные раны.

Она любит его так, что сама себе не верит. Она его избранница, его мускулистый коп — смекалистый, наблюдательный, наделенный сверхчувствительным сердцем.

Она раскрылась для него, снова стала восхитительным цветком с шипами, всегда вызывавшими в нем бурю противоречивых чувств.

Он вошел в нее, и она встретила его вздохом облегчения. Он пробормотал ее имя, она изогнулась, вбирая его в себя. Он нужен ей целиком.

Пока Ева билась под Рорком, радостно приветствуя наступление нового дня, бесполое с виду существо, прикидывавшееся посыльным, торопилось в мрачную, исписанную граффити берлогу в глубине зачумленного квартала, прозванного местными обитателями Квадратом.

Наркоманы всех сортов, люди-привидения и пропащие игроки не слоняются по улицам на зимней заре. Некоторых из них наверняка можно раскопать сейчас под землей, в облюбованном Ледо гадком притоне под названием «Геймтаун».