Казимир Халецкий, он же Млот, прибыл в сопровождении охраны на полчаса раньше установленного времени. Они решили не заходить в помещение и остались на воздухе, развалившись в удобных кожаных креслах. Прислуга принесла пару электронагревателей, выкатила столик с бутылками, тарелкой нарезанного сыра, орешками и миндалем. Но они не прикасались к выпивке и не любовались открывающимся видом.

— Что тут у тебе робится, Виктор? — сразу же взял быка за рога тяжеловес. — Наш приятель Скорин объявляет, что закроет газ, ты согласен и говоришь «да», а я объясняюсь с этим крейзи Фингли! И что дале? Ты же знаешь, кака дюже сума есть за нарушение сроков поставок. Мы же разоримся! Тим бардзи, этот дурень Фингли грозит вовси разорвать контракт!

Млот вскочил и теперь нервно ходил взад-вперед по веранде. Доски со скрипом прогибались под его грузной фигурой. В черных, спущенных под нависающий живот джинсах и черном свитере он напоминал сошедшую с пьедестала чугунную статую. Причем очень разгневанную, которая путает польские, русские и английские слова.

— Я ни с кем не соглашался! — раздраженно взмахнул рукой Баданец. — Ты знаешь, что у меня сейчас творится? Идет война: взрывают машины, сжигают офисы, стреляют в моих людей! Оппозиция начала жесткое наступление на Президента, журналюги докопались до информации о радоновом газе, только пока не поняли, что к чему…

— Это есть шелуха от семечек, Виктор. Лучше повиджис — скажи, как быть с остановкой газа? Почему Скорин согласился на решение, которое нас всех губит? Погубит… И ты ему не сделал завадрас… Не помешал…

— У Скорина сейчас сам спросишь. А как я мог помешать? Ты думаешь, у меня все в порядке? Нет, Казик, ошибаешься! Я уже на грани! Финансирование выборов Президента прекратить нельзя, а продолжать я уже практически не могу. Да еще эта война — стрельба, взрывы… Сижу как на бочке с порохом…

— С газом, — недобро усмехнулся Халецкий. — Но это лепше, чем на пивной бочке!

Сильный шум двигателей прервал их беседу. Над озером делал круг вертолет. Вот он завис над бетонированной площадкой с красным пятном по центру и медленно опустился. Охрана базы, ощетинившись стволами, тут же окружила машину. Но это оказался Скорин. В шляпе, длинном плаще на утепленной подкладке, в вырезе которого виднелась сорочка с галстуком, он как всегда выглядел солидным и невозмутимым. Его сопровождали четыре внушительной комплекции телохранителя в летних костюмах. Они остались мерзнуть в сторонке, рядом с охраной Млота, которая по сравнению с ними казалась обычной приблатненной шпаной. А шеф неспешно поднялся на веранду, поздоровался с Баданцом, пожал руку Халецкому, который тут же задал свой вопрос: почему друг так подвел своих друзей и перекрыл газовый вентиль?

— Уважаемый пан Казимир, спасибо, что вы такого высокого мнения о моих возможностях. — «Папа» саркастически улыбнулся и опустился в кресло. — Но, увы — не я принимаю в России решения по самым важным вопросам. И от меня не просят с ними соглашаться. Я просто озвучил то, что мне поручили, иначе говоря, выступил в роли «инструментум вокале». Говорящего инструмента, как вы поняли.