— Пожалуй, вы правы, — чуть подумав, согласился советник. — Будем работать в этом направлении!

— Да уж поработай! — кивнул газовый барон. — Найди этот «шпионский глаз»! Наверняка он кого-то шантажировал, за это его и грохнули.

Юрист опустил веки, соглашаясь.

Информация, особенно секретная, имеет обыкновение вытекать из сосуда, в котором содержится: будь это толстостенный сейф с хитроумным замком, или надежно запароленный компьютер, или самый верный, стократ проверенный человек-секретоноситель. Причиной тому может явиться обычное разгильдяйство, глупость и легкомыслие, а чаще — банальное предательство, обычно опирающееся на деньги. Какой из этих факторов сработал в этот раз — неизвестно, но то, как маскируется Кучерявый, стало известно ханской бригаде. И когда утром угловатый черный «Гелендваген» Колтуна выехал из его усадьбы, в него с двух сторон влетели снаряды гранатометов «Муха». Один взорвался в моторном отсеке, второй разворотил салон. Через полчаса от автомобиля остался только обугленный остов. Но ни Кучерявого, ни Колтуна в нем не было — только три парня из охраны.

Днем взорвались старенькие «Жигули», мимо которых проезжал кортеж Хана. Но взрывник на три метра ошибся, и огненный язык сжег автомобиль сопровождения. Вечером сгорел один из офисов «Потока», а ночью, на выходе из любимого бара, автоматчики расстреляли Колтуна с двумя девушками, охранниками и тремя посторонними людьми.

Криминальные сюжеты не сходили с телевизионных экранов, газеты взахлеб писали о гангстерской войне, причины которой не были никому известны. Но на фоне невидимой битвы на предвыборном поле уголовные разборки терялись, как теряются автоматные очереди на фоне залпового артиллерийского огня.

До цели своего путешествия Черепахин добирался с соблюдением правил конспирации, как порекомендовал Юрист. На тряском автобусе журналист за четыре часа доехал до Чекулдаевки, и, хотя ему показалось, что он уже на краю света, надо было забираться еще дальше, в деревню с жутковатым названием Чернолесье, куда никакой транспорт не ходил.

Деньги на селе имеют другой вес, а может, ценятся по-другому. За сто гривен громадный мужик на видавшей виды «Ниве» охотно взялся везти Черепахина пятьдесят километров по бездорожью. Ехали они почти три часа, подскакивая на колдобинах так, что внутренности Ивана пытались выскочить через рот. Голова водилы почти упиралась в крышу, и, чтобы не набить шишек на макушке, он втянул ее в могучие плечи по самые уши.

— Глухомань тута, — басом пророкотал он на середине пути. — Радио нимае, телевизора то ж… Потому как лектричества ни…

— Как же так? — удивился Иван, который готовился к поездке. — В газетах писали, что везде столбы ставят, в каждое село ток пустят…

— Покрали все, — буднично пояснил водитель. У него было грубое лицо с наждачной красной кожей и маленькие невыразительные глаза.

Черепахин не мог определить, сколько ему лет. Может, сорок, а может, и все шестьдесят.

— И провод покрали, и столбы… А чо делать, жить-то надо…

День выдался серым и безрадостным, как и пейзаж вокруг. Дорогу заменяла заросшая сухой желтой травой глубокая колея, которая извивалась между темным лесом и колючим бурьяновым полем. Никаких признаков хозяйственной деятельности не наблюдалось, как будто местность была необитаемой.