— А кто убил? — насторожился Виктор Богданович.

— Не знаю…

Баданец и Юрист переглянулись.

— Когда это произошло? — встрепенулся Юрист.

— Да почти сразу после эфира, — Черепахин поднес ко рту широкий стакан с виски. От запаха спиртного его замутило, но он пересилил себя и все же сделал глоток. — Дней через шесть-семь…

— Странно, — задумчиво произнес Баданец.

— Очень странно, — эхом отозвался Юрист.

Черепахин тоже считал, что если убивают оператора, арестовывают и преследуют директора, то это как минимум очень странно. Но в словах хозяев был совсем другой подтекст, хотя он и не мог понять — какой именно.

— С этим надо разбираться! — то ли констатировал, то ли приказал Баданец.

И опять Черепахин не понял: с чем разбираться? С убийством Пашки? Но этим занимается милиция…

— Обязательно, — кивнул Юрист и вытер салфеткой жирные губы. — Скажите, Иван Сергеевич, почему его могли убить?

— Гм…

Черепахина вопрос застал врасплох. А почему его арестовали, посадили в камеру, хотели пытать? Почему исчезли или убиты специалисты в сфере радона? Баданцу и его подручному это лучше знать! Но они хозяева положения и ждут не такого ответа.

— Ну, я не знаю… Говорят, из-за денег… Паша вроде бы собирался покупать машину. Но это очень странно — он всегда едва сводил концы с концами. На камеру «шпионский глаз» у товарища занял триста долларов…

— Что это за камера? — встрепенулся Баданец.

— Цифровая, крохотная, для скрытой видеосъемки… Прячется в карман или под рубашку, а объектив в галстучной заколке…

Баданец и его советник опять переглянулись.

— А перед самым убийством у него появились деньги…

— Ясно, — задумчиво сказал Юрист.

На веранду вышла симпатичная девушка в белом переднике, она катила сервировочный столик с фруктами, коньяком и сигарами. Юрист быстро наполнил коньячный бокал для своего шефа. Виктор Богданович привычно поднял пузатую посудину, покачал в ней маслянистую жидкость. На стекле остались тонкие «ножки».

— Не будем портить делами вечер отдыха. Давайте выпьем за окончание нашей конфронтации и начало сотрудничества. Вы, Иван Сергеевич, убедились в том, что до врагов наших мы всегда добираемся. Теперь вам предстоит убедиться в том, что для друзей мы ничего не жалеем. Будьте здоровы!

Черепахин уже не мог пить. Чокнувшись, он отодвинул стакан, даже не поднеся к губам. Баданец чуть пригубил и поставил бокал на стол.

— Не будем ворошить прошлое. Скажу только, что, возможно, чрезмерно «острые» действия были не лишены оснований — все-таки речь идет о безопасности страны! И, не скрою, были основания считать, что вы причастны к антипрезидентскому заговору!

Иван Сергеевич только замычал и покачал головой.

— Да, да, теперь мы в этом убедились, — газовый барон протянул руку и успокаивающе похлопал журналиста по ладони. — Теперь я постараюсь все компенсировать…

Как можно компенсировать арест, многократные угрозы для жизни и липкий ужас в пыточном подвале, Черепахин не знал.

— Скажите, у вас есть мечта? — доверительным тоном продолжил Баданец. — Только не спешите, Иван Сергеевич, хорошо подумайте, потому что высказанные мне мечты имеют обыкновение сбываться.