Утром приехал Помников. В штаб батальона пришёл приказ о присвоении ему звания капитана и переводе в Германию.

Возврашались в Алма-Ату мы в уже не товарном, а в общем вагоне. Я как белый человек спал на полке, отвернувшись в стене. Внезапно кто-то приподнял меня за шиворот.

-К ебеням!- Кричал этот кто-то пьяным голосом.

Мощная рука поволокла меня в тамбур. Там уже стоял лейтенант Сучков. За спиной раздался топот. В тамбур ворвались мои верные дембеля- янычары. Они отбили моё тело у противника. Узбеки хорошие ребята, нельзя только им наступать на горло.

Помников остался в Алма- Ате сдавать разбитую технику, составлять акты на списание. Младший сержант Мангасарян изъявил желание остаться вместе с ним.

Я честно сказал Помникову- Грёбаный саксаул…. Всё надоело к ебеням собачьим… Хочу в роту... в казарму... на гауптвахту!

Мне выдали проездные документы и я самостоятельно поехал в часть.

В Чимкент приехал около часа ночи. На какой-то попутке доехал до аэропорта. Потом до батальона добирался пешком.

Стояла осень. Над дорогой стоял тяжелый запах дыма и бензина, смешанный с ароматом увядающей листвы.

Дежурным по части был лейтенант Аюпов.

Я доложил о прибытии.

-А-ааа!- вспомнил он меня. - Мастер замысловатых докладов. Голодный?

Я не стал деликатничать.

-Давай так. Солдатская столовая уже закрыта. Дуй в лётно-техническую. Сегодня полёты, Еда наверняка есть. Скажи повару, что я просил накормить. Потом в роту!

Я пришёл в столовую. Там ожидали окончания полётов. Было чисто и комфортно. На накрытых белыми скатертями столах стояли цветы, конфеты, фрукты. Повар, здоровенный улыбающийся малый в белом колпаке на голове без разговоров положил мне в тарелку картошку пюре, здоровенную котлету, белый хлеб.

Только я сел за стол в уголке столовой, как появился офицер. Прямиком направился ко мне. Бля-яяя! Борис Покровский, собственной персоной. Ответственный по части. Он был со мной холодно вежлив.

-Что вы здесь делаете товарищ сержант?

-Ем.

-Вам известно о том, что это столовая для офицеров и прапорщиков?

-Виноват. Извините, что не голубых кровей.

Покровский повысил голос. Мне послышался в нём метал.

-Попрошу без хамства, сержант. Немедленно покиньте столовую и утром доложите командиру роты. Шагом марш!

Голодный и униженный я шагал в роту и думал:

-Грёбаный саксаул. Сучье замполитское племя.

В роте несмотря на ночь не спали. Встрёпанный дневальный в расстегнутой гимнастерке сидел на полу рядом с тумбочкой и колол молотком грецкие орехи.

От ударов молотком дрожал на стене стенд с инструкциями. Часы над головой показывали двенадцатый час ночи.

Кто-то плескался в умывальнике. Незнакомые мне бойцы мыли дощатый пол, шаркая его тряпками из солдатского одеяла.

Я пошёл на звук бренчащей гитары.

В углах казармы притаились тени. Тусклая лампочка освещала железные двухъярусные кровати.

Развалившись, на койке сидел Юра Коняев. Перед ним на табуретке лежала какая то еда, теснились бутылки с пивом. Я радостно закричал:

-Здорово лошадь! Я Будённый.