Бухой в синеву прапорщик Куанышбаев скатился по ступенькам КУНГа и направился в автопарк. Там он пересек границу КПП, залез в «ЗИЛ -157», стоявший на стоянке, и взревев мотором исчез в ночи.

Перепуганная криками дама уже до этого спешно покинула территорию роты и направлялась по дороге в направлении совхоза. На бешеной скорости её обогнал хлопающий деревянными бортами «Трумен» прапорщика.

Ещё через полчаса навстречу поварихе попался «Зил» Гизатулина.

Ромка возвращался в роту. Венере к тому времени было уже абсолютно всё равно куда идти или ехать.

Подняв облако пыли «Зил» затормозил. Хлопнула дверь кабины. Венера снова возвращалась в роту.

В казахской степи быстро темнеет и прапорщик Куанышбаев мчался по бездорожью в темноте. Внезапно в свете фар мелькнули какие то тени. Раздался глухой удар. Вслед за ним звон разбитых фар.

Прапорщик покрылся холодным потом. На ватных ногах он выбрался из кабины. Перед капотом машины лежала сбитая сайга. Остальное стадо, обезумевшее от ужаса панически убегало в степь. В темноте пронеслись белые шарики.

* * *

Мы уничтожали стратегические запасы алкоголя. Я опьянел раньше всех, потому что голубиные тушки вызывали у меня тошноту. Я закусывал только луком.

-Живодеры!– восклицал я иногда, поднимая стакан с портвейном– Птичек жалко!

Шурка и Денис напротив, на аппетит не жаловались

Глубокой ночью мясо было съедено и костер догорал. Я грустно смотрел в огонь.

-Чего расселись?- Грубо сказал Дениска. - Спать пора. Между прочим, мы ещё в армии.

Тихо, старясь ступать след в след мы крались в контору, где спала рота. Получалось плохо, нас кидало из стороны в сторону. В свете луны мы увидели лейтенанта Сучкова, вытаскивающего из КУНГа майора Калиту. Картина, достойная масла. Грёбаный саксаул!

Калита что-то мычал. Таращил безумные, дико выпученные глаза.

Потом громко рыгал у колеса машины.

Оказалось, что когда Сучков был отправлен искать Венеру, ротный достал верёвку и полез вешаться.

- Всех разжалую, уволю, расстреляю к ебеням! – Орал Калита.

Но его уже тащили в КУНГ, где собравшиеся офицеры и фельдшер отпаивали его тёплым и сладким чаем.

* * *

Солдаты спали. Мы хотели тихо лечь, но я неожиданно споткнулся и упал.

Кто-то включил свет. Я начал орать и буйствовать, во весь голос материться и декламировать стихи. Порывался пойти к майору Калите и нассать ему в сапоги.

Потом открыл ящик с голубями, которых наловили для завтрашнего жаркого, и выпустил их на волю. Внезапно вспомнил курс подготовки «Зелёных беретов» и хотел откусить убийцам головы.

Но Быхадыров мне отсоветовал.

Проснувшиеся узбеки сидели на постелях и смотрели на меня с очень большим уважением. Восточные люди всегда очень хорошо чувствуют реальную угрозу.

Никто даже не возмущался из-за выпущенных на свободу птиц.

Хмель стал отпускать. У меня разболелась голова. Стала грызть совесть.