Переводчик вяло заговорил по-французски.

— Ага! — обрадовалась Мила. — Я вас вычислила. Раз вы из Парижа, сжалимся над вами и французского заказывать ничего не станем.

— Это японский ресторан, — скучным голосом подсказал переводчик.

— Тут что, подают ядовитую рыбу?

— Может быть, у вас есть что сказать господам? — поинтересовался тот, не моргнув глазом.

— А что они хотят услышать? — вперив взор в меню, между делом спросила Мила.

— Хотят услышать, что вы принимаете их условия.

— Ха! Да о чем разговор! — обрадовалась она. — Скажи им, что принимаю. — Повернувшись к иностранцам, она с широкой улыбкой повторила:

— Конечно, принимаю! Такие обаятельные люди! Чего ж не принять?

Она огорчилась, вспомнив, что фляжка Листопадова осталась в кармане куртки. Впрочем, был шанс, что кто-нибудь из мужчин закажет выпивку. Те уже оживились, толстый мигом перестал потеть и раздвинул, насколько мог, маленький красный ротик, чтобы при помощи улыбки показать, как он доволен и рад. Они наперебой принялись делать Миле комплименты, которые переводчик неохотно и коряво воспроизводил на русском языке.

— Хочу «нидзимасу насу хасамияки», — сказала Мила. — Не знаю, что это, но хочу.

— Это жареная форель с баклажанами, — пояснил кислый переводчик.

— Вы и японский знаете?

— Да нет, просто часто приходится болтаться по ресторанам. На вашем месте я заказал бы яки-тори, дешевле выйдет.

— Что значит — дешевле? — насторожилась Мила. — Мне-то какое должно быть дело? Разве господа не собираются оплатить ужин?

— Так это ж вы их пригласили! — удивился переводчик.

— Да? Ну, хорошо, хм. Я просто забыла. — Мила прикинула, что лучше подобру-поздорову смыться, хотя форель с баклажанами ее очень привлекала. Надо сказать, ей совершенно расхотелось устраивать Гуркину сцену. Почему-то Миле стало казаться, что в таком месте хорошего скандала не получится. Здесь слишком тихо, слишком цивильно и полно людей, которые смогут задушить этот скандал на корню.

Она поднялась на ноги, громко отодвинув стул, и сказала:

— Извините, пардон, но мне нужно ненадолго отлучиться.

Французы тоже вскочили, переводчик же остался сидеть, глядя на нее с нескрываемым подозрением. Миле предстояло пройти через весь зал, поскольку их столик находился возле самого окна. Но едва она сделала несколько шагов по проходу, как увидела Гуркина и блондинку, которые медленно двигались в сторону зала через холл. Блондинка задержалась перед зеркалом, чтобы поправить прическу. Этой минуты Миле хватило для того, чтобы принять стратегическое решение. Она уронила сумочку на пол и, тихонько ойкнув, присела на корточки. Потом сделала рывок влево и нырнула под соседний столик, с которого почти до пола свисала скатерть.

Под столом обнаружились мужские ноги в блестящих ботинках и женские в красных сапожках. Ноги в сапожках были изящно скрещены, ботинки же стояли параллельно друг другу и нервничали, мелко притопывая. Усаживаясь за стол, их обладатель как следует поддернул брюки, открыв взору Милы шикарные носки. За резинку правого была заткнута свернутая стодолларовая купюра. "Вот где мужчины прячут заначки! — обрадовалась своему открытию та и, недолго думая, ласкающим движением положила руку на коленку «лаковым ботинкам». Ботинки дрогнули. Уверенная, что верхняя часть мужчины сейчас пожирает глазами свою спутницу, Мила осторожно вытащила деньги из носка и, стуча локтями и коленями по полу, переползла под соседний столик.