— А про него?
— Он неравнодушен к блондинкам, — тонко усмехнулся тот.
— И это все?!
— А вы на что рассчитывали? На милицейское досье? — оскорбился гардеробщик.
Увидев краем глаза, что метрдотель возвращается обратно, Мила только махнула рукой и поспешила ретироваться. На улице было холодно, Листопадов бродил возле двери ресторана и гонял камушек.
— Он женат! — бросилась к нему Мила. — Он отвратительно, подло женат! Причем его жена — богатая женщина! Ты бы видел, Саша, его костюм! Его рубашку! Его туфли стоят примерно столько, сколько подержанная машина! От него пахнет «Черутти»! А когда он приходит ко мне, от него несет дешевым мылом и бедностью!
Захлебнувшись восклицательными знаками, Мила упала Листопадову на грудь. Тот похлопал ее по спине и, взяв за шиворот, повел к машине.
— Умоляю вас страдать дома! — прокряхтел он, запихивая Милу на переднее сиденье. — Сейчас отвезу вас обратно. И не обижайтесь на добрый совет — незачем следить за мужчинами. Чем меньше о них знаешь, тем крепче спишь.
— Какой сон! — воскликнула Мила, нащупывая в кармане фляжку Листопадова. — Без снотворного я сегодня, конечно, не засну.
— А вот снотворное я, пожалуй, заберу обратно, — не согласился тот, косясь на фляжку. — Уверен, что оно не понадобится, и, как только вы коснетесь головой подушки, тут же заснете.
— Сначала мне нужно повидать Глубоководного, — скорбно сказала Мила.
Листопадов усмехнулся. Его забавляла фамилия, которую соорудил Константин на базе собственной.
Константин оказался дома. Вернее, в квартире на третьем этаже, которую они с Борисом сняли для проведения своего кустарного расследования. Распахнув дверь и увидев на пороге взволнованную Милу в куртке нараспашку и в обтягивающем платье, он сильно смутился и даже на секунду потупился.
— Послушайте, Константин, — решительно сказала она, переминаясь с ноги на ногу. — Мне нужно сказать вам кое-что важное.
Глубоков потер подбородок указательным пальцем и сообщил:
— Я сейчас немного занят. — Он понимал, что, попади Мила в его гостиную, она сразу же догадается, что там никто не живет. — Ничего, если я спущусь минут через пятнадцать?
— Да-да, конечно. Спускайтесь, когда вам удобно, — тоже вдруг засмущалась она.
Глубоков оказывал на нее странное действие. Вероятно, ее волновала его красота да еще тот факт, что они провели вместе ночь, о которой она ничего не помнила.
Едва она зашла в квартиру, как позвонила подруга Татьяна.
— Ты сварила мазь? — спросила она с места в карьер без всяких «здравствуй» и «как дела».
— У меня же не осталось больше сырья! — тут же ощетинилась Мила. — И сегодня не было возможности съездить в лес. Я даже еще не убрала одеяла, которые ты раскидала по коридору. И Листопадов по-прежнему следит за мной, — добавила она, понизив голос, как будто охранник мог слышать сквозь стены.
— Ну, ладно, — смилостивилась Татьяна. — Я пока буду набирать заказы. Только учти, тебе придется накопать целый мешок корней. Впереди зима, а, судя по всему, мазь твоей бабушки действительно нечто из ряда вон выходящее. Шпатциков сказал, что он мажет ей не только то, что предписано, но еще и вены на ногах. А его жена лечится твоей мазью от отита. Судя по всему, первая баночка у них скоро закончится.