– Я понял, товарищ полковник. Я дал слово. Я обещаю, что больше ни с кем об этой истории разговаривать не буду. Хватит уже… Разрешите идти?

– Иди. Спасибо, что пришел ко мне. Я этого не забуду.

Егор пожал протянутую ему руку и, слегка покачиваясь, как выпивший, вышел из кабинета Ильюхина…

Он не помнил, как выходил из Главка, его словно контузило. Пришел в себя Якушев только в каком-то кафе, выпив стакан коньяку залпом. Алкоголь словно вывел его из шока, и только тут Егор осознал, что, пожалуй, предыдущая полоса была не такой уж и черной, как та, что начиналась сейчас.

А положение у опера и впрямь было хуже не придумаешь. С одной стороны – он дал слово Ильюхину. Честное слово офицера. Но, может быть, в другой ситуации Егор бы плюнул даже и на это, перевесили бы сыновние чувства к Юнгерову, и он сказал бы ему, что Штукин – не тот, за кого себя выдает. Сказал бы – и сдал Ильюхина… И Штукина. Может быть. Но сейчас – Юнгеров просто не поверит, решит, что Егор мстит Валерию таким дешевым образом… И не сказать Юнкерсу – тоже подло: значит, жить со своими, брать от дяди Саши деньги и быть, как суке с любовными амбициями… Но и Штукина сдавать – тоже подло. Тем более, если он тот убой в лифте раскрывает… А Зоя? С ней как? Тупик. Тупик перед камнем, на котором такой текст написан, что лучше не вчитываться…

Егор вдруг очень пронзительно осознал свое одиночество. Он по-прежнему не верил Штукину, но понимал, что теперь помощи ждать уже точно неоткуда. А если неоткуда – значит, надо в одиночку переиграть Штукина…

…После безобразной сцены с зуботычиной, когда Егор ушел, Юнгеров настолько осерчал, что велел сгрузить водный мотоцикл обратно в озеро и минут сорок гонял на нем, как сумасшедший, закладывая немыслимые виражи. И только когда сил уже не осталось даже на то, чтобы взобраться на мотоцикл после падения снова, – только тогда Юнкерс на холостом ходу медленно подошел к пристани.

На мостках тихо стояли Денис и Штукин. Как только водный мотоцикл причалил, они с усердием стали затаскивать его на сушу по специальным полозьям. Подошедший Ермилов подал Александру Сергеевичу полотенце. Юнгеров снял мокрую футболку, вытерся насухо, замотал полотенце вокруг бедер и пригладил волосы. Все молчали.

– Валерий! – окликнул Штукина Александр Сергеевич.

– Я! – отозвался Валера, пытаясь втянуть мотоцикл фирмы «Барбандье» на тележку.

– Головка от… снаряда! – рявкнул Юнгеров. – Как управитесь – зайдешь ко мне!

– Есть, – понимающе вздохнул бывший опер.

Александр Сергеевич мотнул головой Ермилову, тот кивнул и поспешил за шефом. Юнкерс шел к дому тяжелыми широкими шагами. Юрий Петрович пристроился рядом и зашагал в ногу. Когда они уже подходили к дому, Ермилов оглянулся на все еще возившегося с водным мотоциклом Штукина и сострил:

– Если вам сразу понравился ваш новый подчиненный, значит, вы его плохо разглядели.

Юнгеров на шутку даже не улыбнулся. Он вздохнул, думая о чем-то своем, и пробормотал – опять же, будто сам с собой разговаривал:

– А Егора, получается, выгнали…