И не только Вегас и Дубай. Так будет в любом месте, которое посетит Мор. И в этом зловещем будущем кто-то вроде меня будет ходить из дома в дом, старательно обходя разложившиеся трупы, оставленные непогребенными.

Представив себе это, я вздрагиваю.

Дверь в гараж открывается, хлопает, и я слышу тяжелые шаги возвращающегося в гостиную Мора. Вскоре он появляется с несколькими сухими поленьями. Сначала он находит меня глазами, потом подходит к камину и начинает складывать дрова.

Час спустя в камине полыхает огонь, в гостиной мерцает с полдюжины свечей, из шкафа извлечен матрас и несколько траченных молью одеял. Все это положено в гостиной, так что я могу спать в тепле.

Я сижу на матрасе, обхватив колени, и, уставившись на огонь, потягиваю кипяток из старой глиняной кружки (колодец пока еще в порядке). Рядом на матрасе сидит Мор, вытянув скрещенные ноги.

– Зачем ты им помогаешь? – спрашивает он.

Он смотрит на меня, в его глазах пляшут языки огня. Даже освещенный огнем он похож на ангела.

Сатана тоже был ангелом.

– Кому помогаю? – спрашиваю я.

– Той семье. И раньше, мужчине.

Он это серьезно?

Я всматриваюсь в его черты. Сердце неохотно набирает обороты. Меня бесит, что мое собственное тело ведет себя, как идиот, не способный отличить злобных негодяев от жгучих сексуальных красавцев.

– Как я могла не помочь им? – отвечаю я вопросом.

– Ты знала, что они все равно умрут.

Какие холодные, прагматичные рассуждения. Как будто важна лишь цель и не имеет никакого значения, какими средствами она будет достигнута.

– И что это меняет? – я снова смотрю на огонь. – Если я могу хоть немного облегчить их страдания, я это делаю.

Чувствую на себе его взгляд, жарче огня.

– Ты же делаешь это не только чтобы облегчить их боль? – говорит Мор. – Но еще и затем, чтобы заглушить свою собственную.

Какой догадливый всадник.

Я сжимаю губы, хмурюсь, думаю.

– Да, ты прав, – киваю я. – Страдания – для живых, и ты заставил меня страдать.

Заставляя смотреть на этих детей, умирающих, тонущих в собственных выделениях, вынуждая слушать их крики…

– И знал бы ты, как я тебя за это ненавижу.

– Что ж, я и не ожидал другого отношения от смертной, которая сожгла меня заживо.

Я резко разворачиваюсь в его сторону, меня трясет от ярости.

– Ах, так все дело, значит, в твоих мучениях? Ты стираешь с лица земли целые города, и вдруг кто-то обидел тебя самого. А знаешь что? Я охотилась на тебя, выслеживала, как долбаного зверя, потому что ты это заслужил. И я буду делать это снова и снова, и снова.

Правда ли это? Где-то внутри меня шевелится предательское сомнение.

Решительно отогнав неуверенность, я продолжаю:

– Ты убиваешь нас всех, жестоко, и нас же за это ненавидишь.

Мор ничего не отвечает на эту вспышку, просто сидит и молча меня рассматривает.

– Часть жизни, – говорю я, – состоит в том, чтобы чувствовать боль, бессмысленную боль.

Я могла бы рассказать ему тысячу историй о том, как несправедлив этот мир. Но зачем? Его же не волнуют наши проблемы.

– Я тот, кто я есть, – твердо говорит он. Он кажется почти… сломленным. – На меня возложена миссия, и я должен ее выполнить.