Только Мор способен затмить солнце.

– Не станешь же ты мне рассказывать, что причинила вред живым тварям? – спрашивает он, отсмеявшись.

– Ну, знаешь, особенно мило слышать это от тебя.

Его снова одолевает смех, а у меня появляется новая жизненная цель: смешить Мора больше и чаще.

– Это сработало? – спрашивает он.

– Да нет, конечно, какое там.

И снова взрыв хохота.

– А вот мне тогда было совсем не до смеха, – но мне не удается сохранить серьезное лицо. Разве это возможно, когда он так хохочет.

Мору удается взять себя в руки и заговорить сквозь смех.

– Но ведь твоя работа не поджигать, а…

БАБАХ!

Меня с силой бросает вперед, а мир вокруг взрывается. Чувствуя за спиной жар, ужасный, опаляющий жар, я взлетаю в воздух. Меня сильно обожгло, и это при том, что Мор, прикрыв меня своим телом, принял основной удар на себя.

Пролетев несколько метров, я боком врезаюсь в землю с такой силой, что в глазах темнеет от боли. Сверху сыплются обломки асфальта и грязи. Одни падают вокруг, другие наносят мне с дюжину ощутимых ударов в разные части тела.

Несколько секунд я, тяжело дыша, лежу на земле, в воздух поднимается густой дым.

Что это было, черт возьми, что произошло?

По другую сторону дороги я вижу Мора. Он придавлен к земле неподвижной лошадью, из-под головы вытекает лужа крови. Коня разорвало, половина тела отсутствует, а то, что осталось, окровавлено и обожжено.

Увидев все это, я тихо плачу.

Приподнимаясь на локтях, пытаюсь ползти к ним, хотя мои несчастные конечности протестуют.

Часть дороги разрушена, и увидев это, я понимаю, наконец, что мы пережили взрыв.

Кто-то заложил бомбу.

Господи.

Они появляются из леса, тихо и зловеще, пока я ползу к всаднику. Их не меньше дюжины, а то и больше, и, в отличие от тех, в предыдущей засаде, они не потрудились надеть защитные маски.

Они знают, что умрут.

Одеты они, тем не менее, продуманно. Почти все в черной коже или камуфляже.

Банда, мелькает мысль.

Ненависть переполняет их. Она искажает лица, кажется, что от нее сгущается воздух.

Эти – не такие, как все те, что были прежде.

Я этого не переживу.

– Мор, – пытаюсь я окликнуть его, но от боли и дыма голос еле слышен.

Пригвожденный к месту всадник не мог услышать меня, но все равно медленно поворачивает голову в мою сторону.

Глаза его полны страха.

За меня, догадываюсь я. Они приближаются к нам.

На меня они сначала не обращают внимания и окружают Мора. Быстро и слажено сдвигают коня, так что может показаться, что они спасают его, но я в это не верю. Когда дело касается всадника, альтруизма от людей ждать не приходится.

Один из них – он держит у бедра обрез – показывает на Мора.

И снова взгляд всадника сначала обращается ко мне и лишь затем к обступившим его людям.

– Спасите мою…

БАБАХ!

Выстрелом из обреза Мору сносит полчерепа.

Сдавленный крик вырывается из моего горла.

От группы отделяется фигура. Женщина, с удивлением отмечаю я. Она подходит ко мне и разглядывает, склонив голову набок – ни дать ни взять, птица, собравшаяся склюнуть червяка. То, что она видит, заставляет ее нахмуриться.

Она резко пинает меня в висок, и мир меркнет.