— Зачем?

— Чтобы ты не забывался, с кем разговариваешь. А ещё — чтобы знал, что я не боюсь запачкать рук в крови. Теперь ты это понял?

— Понял — согласно кивнул Данеро, с опаской следя за руками этого странного человека. За последние тридцать лет это был единственный человек, который напугал его до глубины души. Данеро даже на секунду показалось, что через странные жёлтые глаза советника на него смотрит демон из ада…

— Это хорошо что понял — спокойно кивнул головой Андрей, и коснувшись ауры, остановил кровотечение, зарастив сосуды в носу. Потом резко дёрнул сидящего за нос, с хрустом поставив сломанные хрящи на место. Данеро взвыл от слепящей, палящей как огонь боли, но Андрей не обратил на его вопли никакого внимания. Он даже не стал отключать у того боль — пусть почувствует то, что ощущают его «клиенты». Снова аура — и через несколько минут нос был как прежде, цел и невредим. Если бы не залитое кровью лицо и рубаха бандита, можно было бы сказать, что ничего не случилось.

— Запрет: никакого убийства и пыток девушек. Узнаю, что ты снова поставляешь девушек эти подонкам — убью. Мучительно и страшно. Вот так — Андрей протянул руку к ауре Данеро, и тот вдруг ощутил дикую, страшную, слепящую боль в теле, такую, как если бы он превратился в одну развёрстую рану, сочащуюся кровью. Андрей задержал боль на несколько секунд, всего на пять, или семь, но за это время Данеро чуть не умер от сердечного приступа, настолько велика была боль. Он обмочился, тяжело дышал, и был совершенно сломлен. Его дикий крик, вероятно, достиг самого верха, так жутко он кричал.

Андрей повернулся и пошёл к двери. Приоткрыв, крикнул палачу:

— Иди сюда!

Палач вошёл, ревниво оглядел место работы, и с лёгким укором сказал:

— Ну зачем вы утруждали свои рученьки, господин советник! Я бы так поковырялся у него в носу, что и нос был бы цел, и до конца жизни он помнил бы о боли, что я ему причинил! Давайте я вам полью на руки, вы испачкались! А вы здорово его приложили, он так кричал, любо-дорого послушать! Просто песня! Нам у вас ещё поучиться надо!

Андрей едва не ударил палача, угодливо хихикающего возле него. Он чуть не вздрогнул, когда тот его похвалил — палач констатирует, что ему у него нужно поучиться, как пытать людей! Это ли не ужас?!

И в который раз Андрей задал себе вопрос: «Всё ли верно я делаю? Так ли я должен поступить?» — и в который раз ответил, что не видит другого выхода.

— Пойди к тюремщику, пусть вызовет судью и двух свидетелей-стряпчих. Бумаги пусть берут. Будем писать документы и заверять их. И ещё — отмойте его морду…

Андрей пошёл к двери — ему ужасно хотелось вдохнуть свежего воздуха, пусть даже это воздух пополам с мелкой дождевой взвесью. Ему было плохо и тошно.

Судья прибыл через полчаса — встрёпанный, с ошалелыми глазами. Похоже что его вырвали прямо из-за обеденного стола, потому что на его бороде повисли крошки печенья, а губы лоснились, как будто он только что ел что-то жирное. Впрочем — может он и всегда такой неряшливый — подумал Андрей, и тут же ощутил запах еды, впитавшийся в одежду судьи. Еды, и едких чернил, пахнущих спиртом и краской.