Княжич выпрямился, знаком указал остальным рязанцам заглянуть под стол и вновь взглянул на Батыя. Тот с самодовольной усмешкой сделал знак Цогту. Слуга снова громко хлопнул в ладоши, и в шатер опять зашли люди. Только в этот раз на прислужников они не походили и блюд с яствами у них не было. Вместо угощения мунгалские воины держали в руках ошейники и цепи, с которыми и пошли к послам.

– Обмолот! – гаркнул Федор, вскакивая на ноги и поминая про себя добрым словом друга-Евпатия. Повторять сигнальное слово не потребовалось – русичи рванулись из-за стола, хватая мечи из корзин и сундуков, привезенных в подарок Батыю. Крики, звон металла и завывания женщин наполнили ханский шатер.

Нездила замешкался и подняться у него уже не вышло – желтолицый язычник одним змеиным движением нацепил на него кованый ошейник. Афанасий Прокшич схватился руками за железную удавку, захрипел, забился, но тщетно – мунгал перетянул ему горло цепью, повалил на пол и сильно прижал острым коленом.

В безумной сумятице остальные рязанцы сумели образовать круг, став спинами друг к другу. Помогло то, что многих из дружинников, которые отправились с посольством к Батыю, обучал Коловрат. Они знали, что означают сигнальные слова, и быстро строились нужным порядком. Бояре же и те из ратников, кто в науке Евпатия Львовича были не сильны, все же разумели воинское дело и в переделку попадали не первый раз. А потому шестым чувством поняли, что по команде Федора нужно повторять слаженные действия соратников.

Сорвав ковры со входа, внутрь шатра вбежал Хоставрул, скалясь и выкрикивая приказы. Вслед за ним повалили воины. Они попытались разбить плотное кольцо урусов, но напоролись на безжалостные смертоносные клинки и отступили. Несколько узкоглазых безбожников осталось лежать на полу, заливая шелковые подушки темным багрянцем.

Хоставрул, сверкнув изумрудной серьгой в ухе, снова прокричал команду, и мунгалы резко опустили мечи.

В тот же миг грязные рабы из ямы вскочили, выставляя между рязанскими воинами и их палачами толстую деревянную столешницу. Вовремя! В доски тут же ударил град стрел – мунгалы не хотели рисковать и терять своих бойцов. Они стремились отделаться малой кровью – просто расстрелять русичей из луков.

Но ханский стол не смог укрыть всех рязанских воинов. Уж слишком много луков оказалось у врага. Рядом с Федором захрипел Петр Рыбак – бравый дружинник, с которым княжич не раз ходил на мордву и оборонял границы княжества. Из его груди торчало две стрелы с черным оперением. Медлить было нельзя.

– Уходим! – скомандовал Федор и рубанул мечом ковровую стену шатра. Через секунду от нее не осталось и следа – беглецы иссекли плотную кошму в мелкие клочья.

Оказавшись под открытым небом, русичи побежали через вражеский лагерь. Мунгалы не сразу сообразили, в чем дело, провожая удивленными взглядами несущихся мимо послов рязанского князя. Но не стоило недооценивать воинов Батыя – опыта и жестокости им было не занимать.

– Журавли! – бросил на бегу Федор, и дружинники выстроились в клин, внутри которого оказались бояре, освободившиеся рабы и дряхлый слуга княжича. Апоница бежал изо всех сил, но стариковское тело не слушалось. Каркун, ругнувшись, подхватил деда, закинул через плечо и, снова заняв свое место в клине, побежал вперед.