– Ну да, конечно, он не собирался говорить, кто он на самом деле такой, пока вы стояли, направив на него мечи, – заметил Тауэринг. – Я слышал от одного приятеля, что ваш солдат пнул его по интересному месту. Но рисунка я пока не видел.

– Кто-то нарисовал, как его пнули? – пискнула Полли, внезапно ощутив ужас.

– Нет-нет. Но повсюду уже разослали изображение князя в цепях. Говорят, через клик-башни рисунок отправили даже в Анк-Морпорк.

– Князь… сердится? – робко спросила Полли, проклиная Отто Шрика и его рисунки.

– Как бы выразиться… – саркастически ответил Тауэринг. – Сердится? Нет, я бы не сказал, что он сердится. Он в ярости. Ну, или в бешенстве. О да, «в бешенстве» – это подходящее описание. Вас теперь многие ищут, парни. Вы отлично постарались.

Даже Блуз заметил, что Полли не по себе.

– Э… Перкс, – сказал он. – Это ведь не ты…

Одна-единственная мысль – «обогияпнулакнязяпоинтересномуместу» – кругами носилась в голове Полли, как хомяк в беговом колесе. А потом вдруг все остановилось.

– Да, сэр, – быстро ответила она. – Он пытался изнасиловать молодую женщину, сэр. Если помните.

Блуз перестал хмуриться и по-детски улыбнулся.

– Ах, да. Действительно. Он некоторым образом настаивал, если не ошибаюсь?

– И отнюдь не наливку на ягодках, сэр, – немедленно отозвалась Полли.

Тауэринг взглянул на Гум, мрачно сжимавшую арбалет, который пугал ее саму, и на Игорину, которая явно предпочла бы держать хирургический нож вместо сабли. Судя по виду, ей было дурно. Полли заметила, что сержант улыбнулся…

– Вот так, Тауэринг, – сказал лейтенант, поворачиваясь к пленнику. – Конечно, всякий знает, что на войне случаются жестокости, но отнюдь не такого поведения мы ожидаем от особы королевской крови[5]. Если нас преследуют из-за того, что храбрый молодой солдат не позволил событиям принять еще более отталкивающий оборот, значит, так тому и быть.

– Честное слово, я впечатлен, – сказал Тауэринг. – Да он настоящий странствующий рыцарь. Это делает вам честь, лейтенант. Можно мне, наконец, чаю?

Впалая грудь Блуза зримо выпятилась, когда он услышал комплимент.

– Да, Перкс, принеси чаю, если тебе не трудно.

Оставить вас троих наедине с этим типом, который, несомненно, намерен смыться?..

– Пусть лучше Гум пойдет и… – начала она.

– На пару слов, рядовой, – огрызнулся Блуз и притянул ее к себе. Полли не сводила глаз с сержанта Тауэринга. Он, конечно, был связан по рукам и ногам, но она не рискнула бы доверять человеку, который так скалится, даже будь он прибит к потолку.

– Перкс, ты оказал нам огромную услугу, но я не потерплю, чтобы мои приказы постоянно оспаривались, – сказал Блуз. – Ты, в конце концов, мой денщик. Нас, конечно, вывезла кривая, но я требую повиновения. Пожалуйста.

Чувство было такое, словно на тебя напала бешеная золотая рыбка, но Полли вынужденно признала, что лейтенант прав.

– Простите, сэр, – сказала она, пятясь как можно дальше, чтобы, по возможности, не пропустить развязку. А потом развернулась и побежала.

Джекрам сидел у огня, положив на огромные колени лук Тауэринга, и резал большим складным ножом нечто похожее на кровяную колбасу. Он что-то жевал.