Добравшись до Джеймса, он резко остановился и вяло и виновато хохотнул ему в лицо, указывая на испачканный пол и упавшую тарелку. Джеймс не сводил глаз со своей тарелки. Между кусками свинины и серым переваренным сельдереем лежало что-то непонятное, больше всего напоминавшее человеческие экскременты.

Снова запев, Брайан наклонился и поковырялся там своей ложкой. Появившуюся тошноту подавить было сложно. Посреди порции Джеймса лежал самый настоящий кусок человеческих испражнений.

Рябой открыто заржал, а подбежавший широколицый вырвал у Джеймса тарелку. Затем собрал в нее то, что валялось на полу, и метнулся к туалетам. Как в еде оказались фекалии, для Брайана осталось загадкой. Точно можно сказать две вещи. Это дело рук симулянтов, и они рассчитывали сохранить все в тайне.

Так они издевались над Джеймсом уже несколько дней. В открытую велась неравная и безжалостная борьба, преследовавшая одну-единственную цель: чтобы Джеймс себя выдал. И видимо, им везло. Джеймс среагировал. Есть он не хотел.

Всю вторую половину дня Джеймсу дали спокойно посидеть на краю постели.

Брайан для него ничего сделать не мог.

Хлопнули оконные ставни, и Брайан проснулся. Когда он очнулся, еще не стихло эхо от удара. В соседней кровати тяжело дышал офицер танковых войск. Дальше в ряду кроватей тот самый мужчина, что смотрел на струи воды в душе, пялился пустым взглядом на ряд кроватей напротив, прислонившись к изголовью.

Палату озарял по-летнему мягкий бледный свет. Брайан похолодел, когда в темноте мимо пронеслись силуэты симулянтов. Троица окружила кровать Джеймса. Один встал в изголовье, один — посередине, один — в изножье. Время от времени для удара поднималась рука. О том, что сотворили с Джеймсом побои, нельзя было судить даже по крикам. Лишь позже, когда его наконец оставили в покое, начались стоны.

«Больше вы его не тронете!» — сжимая зубы, грозился Брайан, когда на следующий день Джеймс неуверенной походкой проковылял в ванную.

Но они тронули — когда им того захотелось. Пока на его лице не появилось ни единой отметины, однако из дальнего угла каждую ночь доносились приглушенные звуки ударов.

От страха за жизнь Джеймса Брайан впал в отчаяние. Уже не раз он был близок к тому, чтобы закричать, схватить шнур и позвонить дежурившей в ночную смену медсестре, броситься между Джеймсом и его мучителями. Но за проведенные на войне годы выработались правила выживания, которые в обычное время покажутся абсурдными и противоречащими здравому смыслу. Ощущая глубокое бессилие, Брайан знал, что бессилие — единственное доступное ему состояние.

В ночь перед утром, когда сестра Петра обнаружила Джеймса без сознания в луже крови, он пережил последнее наказание. О серьезности происходящего можно было судить по пораженной и растерянной Петре. Позвали Хольста и врача из терапевтического отделения. «Бога ради, вы же видите дыру в голове — она же не сама появилась», — молча шипел Брайан, когда они осматривали край постели, изголовье, изножье и пол, ища возможные объяснения, откуда появились раны. «Предатель», — сказал он самому себе и взмолился о том, чтобы Джеймса пощадили.