Я вышел из зарослей.

В нескольких десятках метров от меня, посреди поля виднелась фигура женщины, обращенная лицом к устью реки. Женщина стояла, держа в правой руке подсвечник, где, словно по волшебству, презрев ветер с моря, горели пять свечей.

Я уже где-то видел этот силуэт…

Внезапно кровь застыла у меня в жилах.

— Миртий была моей лучшей подругой, — прозвучал нежный голос.

Слова перелетали через живые изгороди и уносились к горизонту. Несколько вскриков чаек прорезали тишину.

— Миртий была настоящим ангелом. Почему ты отнял жизнь у ангела, Джамал?

Она медленно повернулась ко мне. Лицо девушки было мне знакомо; в ее устремленном на меня взгляде заплаканных глаз читалась невыразимая боль. Боль без ненависти, без желания отомстить. Изумление при виде абсолютного зла.

— Почему, Джамал? — повторила она.

Мона печально улыбнулась, давая понять, что больше ничего не может для меня сделать.

Я опустился на землю впереди себя, ушел коленями и ладонями в грязь. Несколько долгих секунд я стоял в этой позе, ожидая, что либо меня засосет красная глина, либо одна из женщин меня прикончит.

Осеан. Кармен.

Призрак Моны.

Зазвонил колокол; скорбный перезвон длился несколько секунд. Я инстинктивно вскочил, скрюченный, грязный, со скованными членами, хотя глина еще не успела засохнуть. Пройдя в темноте метров пятьдесят, я уперся в часовню, облицованную сланцем.

Странно, но, несмотря на непрерывную цепочку необъяснимых событий, я знал, что это не сон. Мой ум расстался с надеждой проснуться в холодном поту у себя в кровати в номере седьмом гостиницы «Сирена» или убедиться, что я заснул за рулем «Фиата-500».

Все, что происходило со мной, происходило наяву. Возможно, больше со мной уже не случится ничего…

Внезапно двустворчатая дверь часовни отворилась. Мощный свет неоновых и галогеновых ламп, заливавший ее изнутри, ослепил меня. Прижав руки козырьком ко лбу, я вошел внутрь. В крошечном нефе, перед алтарем, убранном уже увядшими цветами, я различил две молитвенные скамеечки. Затем увидел пустые скамьи из светлого дуба; на них лежали книги в красных переплетах. Конечно, библии или молитвенники.

Колокол снова зазвонил. Я убрал от лица вымазанные красной глиной руки.

— Мы должны были пожениться 2 октября, — донесся голос из часовни. — Все было готово. Шарль мечтал сам отвести дочь к алтарю. Луиза мечтала держать на коленях ребенка, который должен был родиться у меня и Миртий. Если бы она не встретила тебя.

Два шага по каменному полу отразились звучным эхо. От двери отделился мужчина в свадебном костюме. Я скользнул взглядом сначала по его бутоньерке с красной нитью, затем вгляделся в лицо.

Лицо, мне знакомое.

На меня в упор строго смотрел Кристиан Ле Медеф. Отчетливо, явно желая непременно донести до меня свои слова, он повторил:

— Мадам Миртий Камю-Мескилек. Звучало бы неплохо, а?

Убегая, я расслышал еще несколько слов, сказанных им, без сомнения, для себя.

— Если бы только я был здесь, чтобы защитить ее…

Я шел прямо, не сворачивая, к ферме с закрытыми ставнями, массивное строение которой чернело в конце тупика, после фонаря. Я собирался постучать в дверь, кричать, умолять обитателей дома впустить меня и запереть за мной дверь, чтобы не дать призракам пробраться следом.