Я просто замер на месте.

Я ощутил безмерную усталость, словно мои руки, бедра и нога вмиг стали ватными. Я с трудом поборол желание лечь на лепестки и заснуть, покончив, таким образом, со всем и навсегда.

Все прозрачно.

Этих двух девушек убил я. Жандармы загнали меня в угол, и мой разум не выдержал. Я бредил, чтобы защитить себя. Изобрел самоубийство, свидетелей, бесконечное бегство. Вовлек в свое безумие Мону, и несколько часов назад она заплатила за это жизнью. Если я не перестану отрицать очевидность, будут новые смерти.

В отблесках пламени плясали два имени.

Охваченный лихорадкой, я не мог оторвать взгляд от табличек. Ноги подкашивались. Казалось, я стою на двух стеклянных спичках и буду стоять до тех пор, пока за мной не явится полиция. Мой мозг отяжелел. Я не спал почти три дня, но не только усталость засасывала меня в белую мягкую дыру. Сломалась преграда. Последняя. Половодье пролитой крови вот-вот затопит мое сознание. Я к этому готов.

Вытащив из кармана револьвер, я долго держал его возле виска.

Мои скрюченные пальцы, сжимавшие заледеневшую рукоятку, не могли даже пошевелиться.

Я швырнул револьвер на ложе из цветов яблони.

Я буду ждать суда.

Пусть другие расскажут мне, каким я был чудовищем.

Стоило мне заметить, что позади мелькнули две тени, как обе замерли метрах в десяти от меня. Одна тень что-то говорила, очень тихо, как говорят в церкви. Голос знакомый, я слышал его несколько часов назад, но мой застывший разум не способен узнать его.

— Им было всего двадцать лет. Они были такие красивые.

Женский голос. Я обернулся. У меня за спиной стояла Кармен Аврил, в брюках и черной куртке, единственным украшением которой была тонкая красная нить, прицепленная к бутоньерке. В руках она держала цветок яблони. Плавным движением она бросила цветок на ложе из лепестков, на правое ложе.

— У Морганы впереди была вся жизнь. Если бы в ту ночь она не встретила вас… Если бы только…

Она замолчала, словно не имея сил произнести больше ни слова. Слева от меня прошелестели легкие шаги, кто-то ступал почти беззвучно, не приминая траву. Затем чья-то тень устремилась к лещине. В черном платье. Кожаная куртка, отрезная на талии, под ней короткое бархатное платье иссиня-черного цвета. И тонкая красная нить — там, где сердце.

Осеан.

По ее щекам текли слезы.

— В тот вечер вы должны были убить также и меня, — тихо произнесла она. — Моргана и я, мы были единым целым. Две сестры. Одно сердце.

Она положила в чашу цветок яблони, который держала в руке.

— Да, Джамал Салауи, вам следовало убить также и меня. Даже самые никудышные охотники добивают свою жертву. Раненый зверь никогда ничего не забывает.

Ни о чем не думая, словно сомнамбула, я направился в лес, желая затеряться в темноте. Ноги отказывались служить, я хватался едва ли не за каждое дерево. Я шел вперед, шатаясь, словно пьяный, от ствола к стволу. Где-то позади остались Кармен Аврил и Осеан Аврил, они не двинулись с места. Дойдя до опушки, я увидел вдалеке, в полях, простиравшихся до самого моря, какой-то свет.