— Видишь, мой мальчик, не я одна потеряла память.

Д. Е. Н. И. З. А. Ж. У. Б. А. Н.

Ее морщинистые руки медленно передвигали по доске магнитные буквы.

До тех пор, пока они не образовали другое имя:

Ж. А. Н. И. Н. Д. Е. Б. У. А. З.

Дрожащий голос не умолкал:

— Теперь ты все знаешь, мой мальчик. Я тоже надеюсь узнать правду, прежде чем сойду в могилу. Всю правду. Про последние слова, последний вздох моей внучки. Ты можешь дать мне хотя бы это.

Внезапно она исчезла, словно режиссер оборвал сцену при монтаже. В следующую секунду доска возникла снова, но буквы на ней изменились.

Одиннадцать букв:

К. Р. И. С. Л. Е. М. Е. Д. Е. Ф.

Словно извергнутый ночным мраком, перед доской возник депрессивный безработный.

В уголках его губ блуждала улыбка.

Губы не двигались, однако я отчетливо слышал его хрипловатый прокуренный голос, вибрировавший у меня в черепе, словно он захватил в плен мой мозг:

— Между пятидесятилетним субъектом, потрепанным, одиноким, и сорокалетним мужчиной, пылающим совершенной любовью к двадцатилетней девушке, намеренным создать семью, свою собственную семью, разница больше, чем одна буква, Салауи. Целая жизнь. Та, которую ты у меня украл.

Его длинные пальцы переместили буквы, составлявшие его имя.

И составили другое:

Ф. Р. Е.Д. М. Е. С. К. И. Л. Е. К.

— Ле Медеф, — вибрировал у меня в голове надтреснутый голос. — Как думаешь, стоило его придумать, а? Назвать Ле Медефом безработного персонажа… Так очевидно, так заманчиво, так рискованно… Но ты поверил, верил до последнего… Хотя от тебя ничего не скрывали, абсолютно ничего!

Он тоже исчез.

У меня не осталось ничего, кроме разума. Лишенный тела, медлительный, бесстрастный, словно погруженный в ватный сон, обессилевший, я приговорен созерцать шествие перед белой доской. У меня нет сил даже повернуть голову, поднять руку или пошевелить ею. Да остался ли у меня разум, не затерялся ли и он в дебрях изнасилованной памяти?

Все та же доска.

Другие буквы:

М. О. Н. А. С. А. Л. И. Н. А. С.

Мона возникла ниоткуда, наверное, из мышиной норы.

Взор опущен. Слабый голос, почти шепчущий, усилился, смешавшись с моими мыслями:

— Спасибо, Джамал. Тебя взволновала моя история, ты только что мне это подтвердил. Теперь я бы хотела выслушать твою историю, Джамал, подлинную историю. Не очередную выдумку. Не про очередной побег.

М. О. Н. А. С. А. Л. И. Н. А. С.

Она убрала первую и последнюю букву фамилии, вставила в свое имя два «С»…

А. Л. И. Н. А. М. А. С. С. О. Н.

— Мы не жульничали, Джамал. Тебе дали все необходимые подсказки. Все имена, все буквы, все ключи. Надо было только увидеть и расставить в нужном порядке. Но ты ничего не замечал…

Она исчезла.

«С призраками покончено», — подумал я.

Новая вспышка.

Доска.

Шесть букв.

А. Р. Н. О. Л. Ь. Д.

На полу под доской спал песик ши-тцу.

В поле моего зрения возникла неизвестная рука и изменила местоположение трех букв:

Р. О. Н. А. Л. Ь. Д.

Песик приоткрыл один глаз и тотчас снова закрыл.

Полная тьма.

Когда я проснулся, было темно; меня раскачивало. На мгновение я решил, что утонул и труп мой дрейфует в темной толще океанских вод, но благодаря какому-то чуду я сохранил свое сознание. Моя правая рука коснулась дна.