Эльга перевела дух. Олег просил о невозможном – от радости у него помутилось в уме и теперь казалось, будто сплошное счастье лежит стогами со всех сторон, бери вилы да подбирай. Этот союз был бы хорош, если бы Святослав мог позволить Добрыне стать дедовым преемником в Деревской земле. Но тот уже объявил о своем решении: деревский род больше там править не будет никогда. Ни под какие клятвы: хоть меч целуй, хоть землю ешь. В этом Эльга была согласна с сыном.

– Будь наш удалец лет на десять постарше, – начала она, – мог бы счастья попытать.

– Но я же говорю тебе…

– Погоди, я не об этом. Эта невеста не простая. За нее, объявись сейчас жених, на поединок идти придется. Клянусь землей-матерью: не обойтись без этого. А биться за нее Добрыня молод еще.

Олег пристально взглянул ей в лицо: она не шутила.

А Эльга отвела глаза, боясь, что он прочтет в ее глазах невольно мелькнувшую жестокую мысль. Согласись она сейчас на такое обручение… Мистина очень ясно намекал ей, что его брат спит и видит Етонову княгиню – еще с зимы. Эльга не могла себе позволить сводить их, чтобы поглядеть, насколько Лют нравится Величане, но по тому, какими глазами та смотрела на Мистину и как охотно обнимала его дочерей, все было ясно.

Лют упрям, отважен и решителен. Он не примирится, вздумай она отдать эту волынскую деву другому. Особенно пленнику, отроку безусому! Спорить с княгиней Лют не станет, а вот сопернику не спустит. Свободному не к лицу звать на поле пленника; но мудрено ли затеять случайную ссору? И «случайно» свернуть противнику шею в драке. Уж чего-чего, а это Свенельдичи умеют. А убийство чужого раба – беда невелика, заплати потом выкуп хозяйке ради ущерба, и делу конец.

Но Эльга не хотела зла Добрыне. Тот был парнем простым, прямым и честным. Он гораздо больше думал о том, что ему оставили, чем о том, чего его лишили. Он понимал, как добра была Эльга к его матери и обоим детям, что не продала, не приказала убить их в том же рву, где, как думали, погребено тело их отца, Володислава. Он был благодарен ей за сохраненную жизнь, за безбедное существование. Погубить парня ради того, чему все равно не бывать?

Одно ей было ясно: с Величаной надо что-то решать.

И не только с ней.

Магистр Роман уже дважды присылал к княгине с просьбой о приеме. Время идет, и если посольство не отправится восвояси в ближайшее время, то окажется вынуждено проводить зиму в Болгарском царстве – зимние бури перекроют путь по морю до Царьграда. Эльга знала, что он прав: она сама зимовала в предместье Святого Мамы из-за того, что все лето прождала встречи с Константином и их переговоры только начались в те дни, когда уже пора было отправляться домой. Но, как и ей в ту осень, грекам не с чем было ехать назад. Дать позволение греческим торговым гостям самим ездить на русские торги Эльга не могла: это лишило бы княжескую семью немалой части доходов. Она стала духовной дочерью Константина, но отказывалась признать, что теперь сама Русь – дочь Романии, а значит, не имеет права мириться и ссориться с соседями без позволения цесарей. Особенно это касалось хазар: цесари желали видеть в русах свое послушное орудие, которым можно грозить каганату, но такое, что не станет своевольничать и не обратится в союзе с хазарами против христиан, как это было при достопамятном Хельги Красном.