Эльга села и перевела дух.

– Нет, – ответила она, помолчав. – У меня нет в посмертии иного пути… ты знаешь.

В словах ее звучало и напоминание, и невольный оттенок обвинения. Мистина низко склонил голову. Весь его вид выражал признание своей вины, не лишенное, однако, некой гордости за содеянное. Потом он шагнул к Эльге, встал на колени перед ней и обхватил ее бедра.

– Я ни о чем не жалею! – Он улыбнулся, глядя на нее снизу вверх. – Я сделал бы это снова… пусть там было бы три медведя… три десятка… змей с тремя головами!

Эльга попыталась оттолкнуть его – на них смотрели обе дочери Мистины, Величана, Малуша, Браня и две челядинки, замершие при виде такого чудного действа.

– А ты? – настойчиво спросил Мистина, не двинувшись с места.

Эльга опустила руки ему на плечи. Иной раз она и сама думала: что было бы, если бы она тогда, двадцать с лишним лет назад, смирилась и осталась в лесу? Как смирилась в свое время ее бабка Годонега и многие другие до нее. Не оскорбила бы чуров убийством волхва – хранителя рода, родила бы «медвежьего сына»… Потом вышла бы за Дивислава ловацкого… принесла ему семерых детей и спокойно ждала «ухода к дедам», зная, что в их звездных домах и для нее найдется местечко, пока не придет пора возвращаться… Жила бы, как все… Не знала бы Ингвара, Киева, не видала Царьграда… Все бури двух десятилетий миновали бы ее…

Своеволием она загубила себе посмертие на дереве рода, возможность возродиться в потомстве. Не осознавая этого, она тогда, в пятнадцать лет, уже чувствовала: она достойна большего и добьется большего. Она пожертвовала будущими рождениями, чтобы в этом, единственном, добраться до Золотого царства на земле, предстать перед зеленым порфировым троном властелина мира, увидеть золотых львов, что вставали на лапы и рычали, как живые, золотых птиц на дереве, что пели, как настоящие. Но тот Большой триклин с Соломоновым троном – только преддверие Царствия Небесного, к которому она идет в этом, единственном воплощении. И не нужно других.

Стоит ли жалеть о том, что в то далекое лето, двадцать три года назад, в юной жажде счастья она решилась бежать из родных краев, доверилась совсем чужому ей красивому, рослому парню с самоуверенной ухмылкой и дерзким взглядом?

Глядя в лицо зрелого мужа, с первыми морщинами и старыми шрамами, она с трудом вспоминала того парня, чье гладкое лицо в двадцать лет еще дышало юной свежестью. А может, Мистина и был ее судьбой? Поэтому она поверила ему вопреки обычаю и рассудку? Хотя осознала, что ее влечет к нему, как к мужчине, лишь несколько лет спустя.

– Нет. – Она тихо покачала головой. – Я не жалею.

– Ты сделала бы это снова? – настойчиво спросил Мистина.

Эльга вздохнула. Сейчас, с высоты прожитых лет, совершенное тогда ужасало ее куда сильнее, чем ту пятнадцатилетнюю девчонку, которой она была.

– Не знаю, но… ты ведь опять сделал бы этот выбор за меня, да?

Мистина не ответил вслух, лишь кивнул, прикрыв на миг глаза. И как в юные годы, Эльга ощущала блаженство от того, что видит его столь знакомые черты – острые скулы с тонким белым шрамом слева, ровные русые брови, тонкие морщинки близ глубоко посаженных серых глаз, улыбку, такую же светлую и влекущую, как двадцать лет назад. Да, это был меч без рукояти, имеющий собственную волю, но на его преданность и решимость она могла положиться всегда.