Так как Кумар при задержании упал в обморок и его пришлось на короткое время госпитализировать, в McKinsey несколько часов не знали, какие обвинения ему предъявлены. Замешательство в течение этих нескольких часов было настолько сильным, что никто даже не понимал, не связаны ли обвинения с «безопасностью» (скажем, с терроризмом) или с «ценными бумагами» (скажем, со сделками с ценными бумагами на основании инсайдерской информации). Но каковы бы ни были обвинения, дело плохо.

Бартон немедленно перешел в режим управления ущербом и созвал заседание группы, известной в McKinsey под названием Специального оперативного комитета по рискам. В этот комитет входили руководители региональных отделений, генеральный поверенный фирмы Жан Молино и руководитель отношений со СМИ Майкл Стюарт. Задержание Кумара произошло в четверг. А в субботу Бартон разослал сотрудникам уведомление о задержании Кумара. В воскресенье аналогичное уведомление разослали бывшим сотрудникам фирмы. Конец недели Бартон провел в телефонных разговорах с крайне обеспокоенными клиентами фирмы. К утру понедельника он получил почти 900 электронных писем от встревоженных партнеров, запросивших дополнительную информацию.

Услышав новости, знаменитый бывший сотрудник McKinsey Том Питерс высказал мысль, наверняка пришедшую в голову всем, даже тем, кто давным-давно уже не работал в фирме. «McKinsey и я разошлись из-за моих особенностей и серьезной ссоры, связанной с книгой “В поисках совершенства”, – сказал Питерс. – Но то, что я работал в фирме, – источник моей явной и ничем не омраченной гордости. Первое, что я сделал, узнав о случившемся, – я позвонил Бобу [Уотермену], которому сказал: “Что за хрень? Это не та McKinsey, в которой я работал. Чую неладное”. И Боб согласился».[507]

Для Бартона, занимавшего пост управляющего директора фирмы всего три месяца (ему не хватило времени даже для формирования аппарата), это было пыткой огнем. А для Йэна Дэвиса – унижением. «Задержание и все остальное произошло уже после того, как я ушел с должности, но преступление совершилось еще в период моего директорства, – сказал Дэвис. – И это худшее из всего, что случилось со мной».[508]

Когда выяснилось, что Кумар действительно обвиняется в торговле ценными бумагами на основании инсайдерской информации (он продавал секреты клиентов своему однокашнику по Уортонской школе бизнеса и миллиардеру из хедж-фонда Раджу Раджаратнаму, использовавшему эти сведения для получения прибыли в своем фонде Galleon с активами в 3 млрд долл.), тяжесть ситуации стала очевидной. Доверие – основа отношений фирмы с любым клиентом. Компании делятся с консультантами McKinsey самыми важными секретами, считая само собой разумеющимся, что конфиденциальность им обеспечена. Предполагалось, что консультанты не обмолвятся о работе с клиентами даже женам – а тут партнер фирмы с черного хода за звонкую монету продает секреты клиентов.

Если Кумар действовал как член группы сотрудников McKinsey, занимающихся инсайдерской торговлей, тогда вероятность краха, подобного тому, который потерпела Arthur Andersen, была высока. Даже если Кумар действовал в одиночку, то и в этом случае возникала возможность массового исхода обеспокоенных клиентов. Казалось вероятным, что по крайней мере те клиенты, информацию о которых продавал Кумар, разорвут отношения с McKinsey. А этими клиентами были такие компании, как AMD, Samsung и Spansion.