Ладно, надо возвращаться в зал, а то съест Жакоб мою свинину, знаю я его.

Почти угадал – свинина моя и вправду нашла нового хозяина, но им был не Жакоб. Ее поедал Ворон, аккуратно нарезая кусочки и обмакивая их то в горчицу, то в неведомую мне специю, более всего похожую на смесь перцев.

Ел он молча, не глядя по сторонам, и вид у него был какой-то нехороший. Мрачный, я бы сказал.

– А, фон Рут, – обратил наставник внимание на меня, когда я сел за стол. – И ты тут.

– Где же мне еще быть? – пожал плечами я. – Я сюда и шел за тем, чтобы перекусить.

– Все едите и едите, – Ворон отправил в рот очередной кусок отбивной. – Едите и едите. Куда в вас лезет только? Знания вас должны интересовать, насыщение ума, а не желудка. Жакоб, плесни мне пивка, что-то мясо суховато.

Мой друг поспешно выполнил требуемое.

– Так вот, – Ворон хлебнул пива, одним махом осушив полкружки. – Еда притупляет жажду знаний, она делает человека своим рабом. Сладко есть и крепко спать – вот девиз всех обывателей, всех тех, кто променял чистый свет знаний на сомнительный комфорт существования.

– Ну да, – я смотрел на огромный кусок мяса, который таял на глазах. – Ваша правда.

– И я сейчас, фон Рут, оказываю тебе немалую услугу, – Ворон махнул вилкой. – Я фактически спасаю тебя как мага. Я съел твое мясо, я пожертвовал собой для того, чтобы твой разум был чист и готов к работе. Вот я какой наставник, на все готов ради учеников. Жакоб, еще пива, что ты мне налил, как девчонке?

Было видно, что он не в духе, и на то были причины, я тому свидетель. Его заставили поступить так, как он не желал – и это Ворона очень разозлило. Мы, его подмастерья, уже давно поняли – наш наставник, при всех его достоинствах, обладает одним серьезным недостатком – он не терпит, если ему говорят, что делать или, того хуже, заставляют поступать так, как он сам того не хочет. Разумеется, никто из нас о подобном и помыслить не мог, но из его рассказов о своем прошлом и случайных обмолвок, кое о чем мы смогли догадаться.

Впрочем – кто любит, когда его гнут под себя? Да никто. Взять хотя бы меня – я мастера Гая ненавижу всей душой, и во многом именно за то, что он заставил меня поступать так, как нужно ему. Хотя, если по совести – я ему благодарен должен быть. Если бы не это его решение, то я давно бы уже летал в виде пепла над городом Раймиллом. А так – он дал мне все: наставника, друзей, дело. Он подарил мне новую жизнь, и по-правильному мне надо бы называть его «папа». А я его ненавижу, ничего с собой поделать не могу. Вот такая странная штука жизнь.

– Окорока есть, – подошел к нашему столу Литке. – А за коржиками я поваренка послал, скоро будут. Милсдарь Ворон, мое почтение!

И корчмарь изобразил что-то вроде поклона, насколько ему позволил сделать это объемный живот.

– Здравствуй, Иоганн, – доброжелательно произнес наставник, снова берясь за ручку кружки. – Как желудок, не беспокоит больше?

– Нет-нет, – заверил его Литке. – Как вы тогда вылечили меня – так ничего не болит. Золотые у вас руки, милсдарь Ворон.

– Есть такое, – наставник отпил пива. – А что ты там про окорока говорил?