Надеюсь, я переоцениваю весомость своей персоны, это было бы приятным заблуждением.

– Есть тут у нас такой Шульц, его еще называют Носатым Шульцем, – Иоганн открыл дверцу кухонной печурки, пошерудил в ней кочергой и подкинул в огонь пару поленьев. – Сын Марты Рейзен. Видят боги, нет в мире справедливости – такой славной женщине достался эдакий сын.

– А что с ним не так? – поторопил я корчмаря.

– Все не так, – захлопнул дверцу тот. – Пропадает, эта, где-то по полгода, потом возвращается с полными карманами монет, в новых сапогах и с новыми шрамами. Гуляет без меры и остановки пару месяцев, да так, что весь Кранненхерст на ушах стоит, а после снова хвать – и, эта, нет его, как ветром сдуло. Да не то плохо, что парень молодой гуляет, это-то дело понятное, то плохо, что он других юнаков с собой сманивает. Ясно же, как и где он эти монеты добывает.

– На большой дороге, где же еще, – подтвердил я.

– Ну да, – кивнул Литке. – Так вот – по всему он должен был как раз сейчас в деревню вернуться, никак не раньше, он в апреле тут ого-го какой загул устроил, а по маю, эта, исчез. И тут – на тебе, летом заявился. Ходит, носом своим длинным водит. И ведь не один пожаловал, с собой еще дружков притащил, по виду – такие же бандюки, как и он сам. Один – длинный как колодезный журавель, и с лица весь белый, ровно снег, другой чернявый да кучерявый, и взгляд, эта, словно у пса цепного. Засели они у меня в корчме, знай местным забулдыгам пиво подливают да расспрашивают, что у вашего хозяина в замке творится да кто у него в учениках ходит.

– Наставника, – поправил я Иоганна.

– Чего? – не понял тот.

– Ворон нам не хозяин, – объяснил я. – Он нам учитель, наставник.

– Замок его? – Иоганн дождался моего кивка и продолжил: – Вот. Он в нем хозяин, а вы гости. Да не это важно. Главное то, что эти трое про каждого узнавали все, что можно, а особенно про высокого красавчика со светлыми волосами, дружка его, да про пару девиц. Вот я и мыслю, что красавчик – ваш друг, который, эта, тогда сдуру с кузнецом нашим сцепился, а дружок его – вы и есть, милсдарь Эраст.

Ну, «сцепился» – слово не то. «Сцепились» – это когда все кулаками машут, а Гарольда тогда чуть не придушили, ради правды.

– Что потом было? – поторопил я замолчавшего Иоганна.

– Ничего не было. Недельку они тут у меня посидели, а потом – все, как ветром сдуло. Хорошо хоть денег должны не остались, – Корчмарь почесал за ухом и добавил: – И глотку, эта, мне ночью не перерезали. Эти могли.

– Спасибо, корчмарь, – я залез в кошель и вытащил оттуда золотой. Жалко, понятное дело, но оно того стоит. Да и не только за вести я плачу. – Вот, держи.

– Ох ты, – Литке цапнул монету. – Вам спасибо, милсдарь.

– Да ты погоди благодарить, – остановил я его. – Мне еще два окорока копченых надо и коржиков медовых два десятка. Ну, а что останется – это твое.

– Все одно – спасибо, – Иоганн расплылся в улыбке. – За то, что по-людски, спасибо.

Ну да, Агриппа вряд ли ему денежку дает. Небось, только хмурится да глаз щурит, я его знаю.

А деньги-то тают в кошельке. Летнее путешествие здорово подорвало наше финансовое благополучие, если бы я не оставил часть денег в замке, сейчас бы вовсе без гроша сидел. И у друзей моих тоже с монетами негусто – из дома ничего никому не присылают, а если и присылают, то до них это не доходит. До весны, может, и дотянем, а потом разве что по селениям начинать ходить, хворобы крестьянские лечить.