– Побочное явление заклинания, – высказал я предположение, которое давно вертелось у меня в голове. – Такое бывает, я читал.

– Больно оно жизнеспособное, твое побочное явление, – скептически заметила Рози. – И потом – он не завязан на тебя полностью, а это уже аномалия даже для подобных существ. Он обладает собственным разумом. Разумом, Эраст! О каких побочных явлениях может идти речь? Ты вызвал из небытия разумную сущность, а это уже совсем другой раздел магии. Запретный, замечу особо.

Ну да, еще триста лет назад одним из первых эдиктов Ордена Истины был запрет на сотворение существ, подобных человеку или иным разумным расам, причем под страхом смертной казни.

Тут, правда, все было небесспорно – ни на одну разумную расу Фил не походил. Вот только ключевое слово тут – «разумный».

– Не сгущай краски, – попросил я ее. – Если бы это было так, Ворон его до сих пор бы в заморозке держал. А если отпускает погулять – значит, все нормально.

– Надеюсь, – вздохнула Рози и снова прижалась ко мне.

Раздались шаги, я встрепенулся, опасаясь, что кто-то меня заметит и радостно выкрикнет мое имя, случайно выдав наставнику, но тут же успокоился – это была Эбердин.

– Все, разбегайтесь, – как всегда хмуро сообщила нам она. – Рози, пора. Не буди лихо, пока оно тихо. Точнее – пока оно спит. Ты же знаешь, он в последнее время то и дело проверяет – все ли на месте.

– Вот так всегда, – печально сообщила нам де Фюрьи. – Только, понимаешь, с любимым душой отогреешься, а все – время вышло.

– Ему еще сколько по темноте переть, – практично заметила Эбердин. – Это он сюда засветло шел, а сейчас-то ночь на дворе. И вообще, фон Рут – зря ты наставника не слушаешь. Видишь же, что творится. Мы одну нашу уже похоронили, так вот как по мне, для нас этого достаточно. И для мастера тоже. Если еще и ты за Грань уйдешь, то станет совсем уж невесело. Ты, конечно, скажешь мне сейчас, что мужчина и ничего не боишься, мы это знаем, поверь. Точнее – вот она знает, мне-то все равно. Но на этом и остановись, хорошо? Если тебя убьют, то считай, легко отделался, тебе все остальное безразлично будет. А вот мне ее потом еще утешать неизвестно сколько, причем делать я этого не умею.

Эбердин закончила свою тираду, погрозила мне пальцем и ушла, оставив нас с открытыми ртами. Не знаю, как Рози, но вот я от нее впервые столь длинную речь слышал. Она обычно отделывалась короткими фразами, ругательствами или просто жестами.

– Я не подозревала даже, что она столько слов знает, – проморгалась наконец Рози. – Надо же. Слушай, фон Рут, а чего это она о тебе так печется? И вон прямо целую поэму в прозе сейчас выдала? У меня появляются нехорошие подозрения!

– Все, что нас связывает в этом смысле – так это то, что я пару раз ее голый живот видел, – честно признался я. – Да погоди когти выпускать! В первый раз это было в ту лихую ночь, когда тебя подрезали. Ну, помнишь, мы из Кранненхерста шли? Вот тогда она и заголилась передо мной, когда рубаху нижнюю на лоскуты рвала, чтобы ты от потери крови не померла. А второй… Де Фюрьи, ты совсем сбрендила? За что?