– Ничего интересного, – сообщил Сергей. – Возятся с землей. Долбят в хаотическом беспорядке. У них даже конкретного плана нет. Где укажет этот паренек с миноискателем, там и роют.

– С металлоискателем, – поправил Жора.

– Чего? – не понял Сергей.

– С металлоискателем, говорю. Прибор так называется.

– Да какая разница. Принцип работы один и тот же. Контур посылает в землю электромагнитные волны. Те наталкиваются на металлические предметы... Тон сигнала меняется. Физика! А ты думал: я вовсе темный. Только в черепках кумекаю. Нет, брат, шалишь!

– Ничего я такого не думал. Просто привык называть вещи своими именами.

– Ладно, не заводись. Лучше покушай. Эй, Люба?! Иди-ка сюда! Покорми нас, голубушка. Самое время. Вечер наступает, а ввечеру у нас работы невпроворот. Силенок нужно поднакопить.

В речи директора, в интонациях и выговоре Жоре почудилось нечто стариковское, и внезапно он поймал себя на мгновенном ощущении: Сергей вовсе не тот, за кого себя выдает. Он словно незримо, но непрерывно меняется. Сейчас такой, через миг – другой. Вот, сию минуту, словно порыв холодного ветра налетел, и мелькнуло в нем нечто старческое... Однако тучка, заслонившая солнце, растаяла, и глаза опять смотрят молодо, а на лице не заметно ни единой морщины.

Уже стемнело, когда они подошли к подъезду, в котором проживал Каковенко. Тот уже сидел на лавочке и поджидал их.

– Пришли, – вместо приветствия буркнул он. – Ну что ж, тогда в путь.

И старый мореход, попыхивая неизменной сигарой, зашагал вперед. Жора последовал за ним, а замыкал группу Сергей. При себе Каковенко имел объемистую сумку наподобие полевой, висевшую через плечо, у Жоры с собой только мощный электрический фонарь, а Сергей шел с пустыми руками. Двигались они гуськом и со стороны явно походили на субъектов, занятых некой противозаконной деятельностью. Впрочем, вряд ли на них кто-либо обращал внимание. Синие сумерки упали на город. И в их призрачном свете многое, еще полчаса назад выглядевшее вполне обыденно, вдруг стало казаться таинственным и даже зловещим. В доносившихся до них голосах чудились проклятия, обрывки разговоров, смех и пьяные вопли казались потусторонними стонами и причитаниями узников ада.

– Давненько я там не бывал, – не оборачиваясь, произнес Николай Яковлевич. – Может, и дороги не сыщу.

– Да бросьте, – отозвался Сергей. – Все вы прекрасно помните. Такое не забывается.

– Это точно, – согласился Каковенко. – Как вспомню, мороз по коже. Только из уважения к вам согласился.

– Почему же мороз по коже? – спросил Жора. – Там что, ходить опасно для жизни?

– Точно, – мрачно произнес Каковенко. – Гиблое место!

– Это он шутит, – хмыкнул Сергей. – Жути нагоняет.

– Для чего?

– Ну как же... Хочет произвести впечатление. Мол, не в наши среднерусские глубинки отправляемся, а в Критский лабиринт, где нас поджидает Минотавр. Не так ли, Николай Яковлевич?

Каковенко презрительно засопел, но промолчал. Жоре показалось: старый мореход побаивается директора музея, хотя вовсе не похож на труса.

– Здесь, – наконец произнес Николай Яковлевич и остановился. – Кажется, здесь... – поправился он.