Царило гробовое молчание, когда зрители возвращались к своим стаканам. Едва вошли последние, как в комнату ворвался Мак и направился прямо к О'Брайену.

— Где-то здесь, — прорычал Стрэнн, — есть человек по имени Дэн Барри. Где он?

— Мак, — пролепетал бармен, — он сидел вот за тем столом еще две минуты назад, но где он сейчас, тебе никто не сможет сказать.

Позади разгневанного Мака выросла тощая фигура Весельчака.

— Если он был здесь две минуты назад, — шепнул Лэнгли, — то он не дальше чем в двух минутах отсюда.

— Куда? — рявкнул Мак.

— На север, — ответил хор голосов.

О'Брайен подошел к Стрэнну:

— Мак, мы понимаем, что у тебя на уме. Мы сознаем, что ты потерял, и все скорбим по Джерри… и по тебе. Но, Мак, позволь мне дать тебе лучший совет, который ты когда-либо слышал в своей жизни: не ходи по следу Барри!

— Джерри говорил то же самое, когда умирал, — прошептал стервятник на ухо Стрэнну. — Мой тебе совет, Мак, не надо гнаться за Барри, это слишком опасно!

— Весельчак! — заорал Стрэнн. — Ты когда-нибудь оседлаешь мою лошадь? У меня назначена встреча, я уже опаздываю на целых две минуты.

Доктор Рэндалл Бирн сел в своей комнате за незаконченное письмо и начал писать:

«Обед прервал меня, мой дорогой Лауберн. Я обедал, сидя напротив мисс Камберленд, — мы вдвоем располагались за большим столом, — в полном молчании, а повар-китаец сновал на кухню и обратно. Я рассказывал тебе об этой комнате? Нет, полагаю, что я практически не обратил внимания на окружавшую меня здесь обстановку по вполне очевидным причинам. Но сегодня вечером мне захотелось, чтобы ты представлял себе место действия. На стене висит лассо, с его помощью мистер Камберленд в молодости побеждал на состязаниях ковбоев. Он крайне высоко ценит свое искусство. В другом месте выставлены на всеобщее обозрение шестизарядные револьверы печально известного сорвиголовы, взятые с его трупа. Еще там есть сомбреро вожака мексиканских партизан. Рядом изображение призового быка. Портрет маслом мистера Камберленда в зрелом возрасте граничит с огромным календарем, на нем в ярких тонах изображена головка девушки — создание с невероятным количеством волос цвета соломы. Сам стол имеет такие размеры, что, как говорят, все гости, прибывающие на загон скота, — заметный праздник в этих варварских местах, — могут довольно легко вокруг него разместиться. Вот и представь: по одну сторону этого стола — я, а по другую — девушка, и между нами — целая комната.

Прежде чем приступить к трапезе, я, естественно, отложил очки, так как заметил, что хотя очки часто благоприятствуют зрению, но не всегда достойны одобрения со стороны женщин, а нам, несомненно, следует прилагать усилия, чтобы стать приятными для тех, кто нас окружает.

Отметь при этом, дорогой Лауберн, что я наблюдал определенные качества в глазах мисс Камберленд. Все другие люди и животные, ставшие здесь предметом моего изучения, имели значение только с точки зрения моего познания мира, тогда как глаза мисс Камберленд следует обозначить иначе — их следует видеть. Такую характеристику я отношу к следующим особенностям вышеуказанных глаз. Во-первых, по размеру они больше обычных. Во вторых, на них приятно смотреть. Они имеют цвет темно-синего вечернего неба, в который можно вглядываться на любом расстоянии.