– Останься, Уоррен. Я действительно хочу, чтобы ты остался.

Она снова поцеловала Уоррена.

– Дело не в том, что я не хочу, – сказал он, отступая. – Ты понятия не имеешь, как сильно я хочу. Просто…

– У тебя есть девушка, верно? – На этот раз отстранилась Ронда. – Ждет тебя в Пенсильвании?

– Нет, – ответил Уоррен. – Дело не в этом. У меня нет девушки.

– Это из-за того, что я рассказала тебе о Питере? Потому что, если все…

– Нет, дело не в этом.

– Дай угадаю, – сказала Ронда, улыбаясь, притягивая его к себе за поясные петли джинсов. – Ты монах и дал обет безбрачия?

Уоррен улыбнулся и покачал головой. Ронда потащила его по коридору к спальне.

– Наша разница в возрасте? Я в твоих глазах старушка?

– Нет, конечно, – сказал он.

– Помнишь, ты сказал мне… что все имеет свою причину? Что, если так и есть? Я не просто так оказалась на стоянке, когда была похищена Эрни. А для того, чтобы потом встретить тебя.

– Ронда, это было…

Ронда прижала палец к его губам.

– Тс-с.

В глазах Уоррена читалась настороженность.

– Что ты сейчас чувствуешь? – спросила его Ронда.

– Слишком многое, – признался он.

– Отлично, – сказала она. – Просто замечательно.

Она начала расстегивать его рубашку. Затем переключилась на свою. Только когда они полностью разделись и, целуясь, легли на кровать, Ронда сказала ему правду.

– Я никогда раньше этого не делала, – прошептала она.

Уоррен отстранился. Она вернула его обратно.

– Я хочу, чтобы ты был первым, – сказала она.

– Ты уверена? – спросил он.

Она была уверена.

Пока рядом с ней спал обнаженный Уоррен, Ронде снился кролик. Во сне она снова была ребенком, преследуя огромного белого пасхального кролика через бесконечный лес за домом. Кусты ежевики царапали ей лицо. Она несколько раз подвернула лодыжку, споткнувшись о корень или о камень. Бежавший впереди кролик остановился, подождал, пока Ронда почти догнала его, а затем снова исчез между деревьев. Вскоре она заблудилась – окружающая местность была ей не знакома. Затем она подняла глаза – надо сказать, вовремя. Она успела заметить, как кролик юркнул в нору, и она с радостью, не ведая страха, устремилась вслед за ним.

Кроличья нора оказалась влажным земляным туннелем. В нем пахло червями и личинками, густыми подземными запахами. «Здесь, – подумала она, – именно здесь я найду то, что ищу», – но, увы, во сне она не могла вспомнить, что это такое.

«Питер!» – выкрикнула во сне Ронда, там, в темноте пещеры, в сердце его норы, где, как она надеялась, невидимый кролик услышит ее и сжалится.

Питер.

И он появился. Нет, не кролик, а ее Питер, только он снова был юн – лет тринадцати или четырнадцати. Он был одет в костюм из их пьесы, в зеленый костюм из листьев, а его кудрявую голову украшал зеленый венок. Как только Питер появился в пещере, та наполнилась светом, как будто он напитал ее силой, способной рассеять тьму, изгнать страх. Ронда пристально рассматривала его, своего прекрасного Питера, и даже потрогала шрам на лбу, чуть выше правого глаза. И хотя, по идее, никакого шрама еще не должно было быть, так как Питер получил его позже, во сне у нее не возникло вопросов. И там, на дне кроличьей норы, Ронда обняла его, видя в нем чудо. Она позволила себе поцеловать его; ее губы нащупали в полумраке его губы. Она была счастлива, что он спас ее. Так счастлива, что поняла: это именно то, к чему должен был привести ее кролик; вот где ей полагается быть, сейчас и всегда. Но затем она отстранилась и увидела на лице и руках Питера кровь. Его порез снова открылся, и со лба стекала кровь. В руках Питер держал крошечные кусочки смятой бумаги.