Правитель Харбранта наконец-то вошел в храм, касаясь иссушенной рукой одного из барельефов. Он присоединился к Далинару, и вместе они изучали изображение могущественного человека, который гордо застыл между двумя каменными столпами, загораживая проход из мира чудовищ в мир людей.

– Ты… стал королем Йа-Кеведа не случайно, не так ли? – поинтересовался Далинар.

Таравангиан кивнул. Теперь это представлялось Далинару очевидным. На старца легко было не обращать внимание, считая его слабоумным. Но как только всплыла правда, другие части головоломки начали становиться на свои места.

– Как? – спросил Далинар.

– В Харбранте есть женщина, – сообщил Таравангиан. – Называет себя Довой, но мы считаем, на самом деле она Баттах’Элин. Вестница. Она сообщила нам о приближении Опустошения. – Он посмотрел на Далинара. – Я никак не связан со смертью твоего брата. Но узнав, на какие невероятные вещи способен убийца, принялся его искать. Годы спустя нашел его и дал особые указания…

Моаш вышел из Холинарского дворца в сумерки, которые предвещали наступление припозднившейся ночи.

Во дворцовых садах было полным-полно людей, которых изгнали из домов, чтобы освободить место для паршунов. Некоторые беженцы натянули брезент между скамейками из сланцекорника, и получились палатки – очень низкие, всего-то пару футов высотой. Спрены жизни прыгали среди них и среди садовых растений.

Целью бывшего мостовика был конкретный человек, который сидел, хихикая, во тьме в дальней части сада. Безумец, чей цвет глаз в ночи было не разглядеть.

– Ты меня увидел? – спросил он, когда Моаш присел рядом на корточки.

– Нет, – ответил бывший мостовик, а потом вонзил странный золотой нож безумцу в живот. Тот принял удар, тихо охнув, по-дурацки улыбнулся и закрыл глаза.

– Ты правда был одним из них? – спросил Моаш. – Ты был Вестником Всемогущего?

– Был, был, был… – Безумец сильно затрясся, его глаза широко распахнулись. – Был… нет. Нет, что это за смерть? Что это за смерть!

Съежившиеся беженцы зашевелились, и те, кто поумнее, поспешили прочь.

– Оно забирает меня! – закричал безумец, а потом уставился на нож в руке Моаша. – Что это такое?!

Он трясся еще мгновение, потом конвульсивно вздрогнул и замер. Когда Моаш вытащил желто-белый нож, тот оставил след из дыма, а у раны почернели края. Сияние большого сапфира на эфесе померкло.

Моаш бросил взгляд через плечо на Сплавленных, которые зависли в ночном небе позади дворца. Они не пошли на это убийство сами. Почему? Чего они боялись?

Моаш поднял нож, глядя на них, но радостных возгласов не услышал. Единственным звуком, который сопроводил его поступок, было неразборчивое бормотание людей, пытающихся заснуть. Других свидетелей, кроме этих сломленных рабов, не нашлось.

Так свершилась последняя смерть Йезриена. Яэзира. Йезерезе’Элина, короля Вестников. Героя мифов и преданий, величайшего из всех людей, что когда-либо жили.

Лопен прыгнул за скалу и ухмыльнулся, застигнув спрятавшегося там маленького спрена в форме листочка.

– Нако, я нашел тебя.

Руа превратился в наглого мальчишку лет девяти или десяти. Руа – так его звали, но Лопен, конечно, называл его «нако».