— Да уж как тут не заболеть! Одно сплошное расстройство. У меня это всегда сказывается на ногах: начинается приступ подагры. Придется мне несколько ночей просидеть в кресле без сна. А вас я пригласил лишь для того, чтобы вы увидели, в каком я состоянии. Вы видите, я не могу трудиться, особенно без автомашины. Вы это должны констатировать. Когда я подам в суд на возмещение убытков, вы будете свидетелем. Желаю вам всего доброго, уважаемый!

Все это он выложил с запальчивостью простолюдина, знающего, что закон на его стороне. А г-жа Мишонне добавила:

 — И пока вы тут бродите и рыщете так, словно шпионите за нами, убийца убегает все дальше и дальше. Вот вам и правосудие — ущемлять маленьких людей и низко кланяться важным персонам.

 — Это все, что вы имеете мне сказать?

Мишонне поудобнее устроился в кресле и неподвижными, хмурыми глазами уставился в стенку. Жена его направилась к двери. Мегрэ пошел следом за ней.

Интерьер дома вполне гармонировал с его фасадом: стандартная, тщательно отполированная мебель словно вросла в пол и никогда не была в употреблении.

В коридоре Мегрэ остановился перед телефоном старинного образца, укрепленным на стене. В присутствии все еще возмущенной г-жи Мишонне он прокрутил ручку аппарата и снял трубку.

 — Мадемуазель! Говорят из полиции. Не могли бы вы сказать мне, были ли сегодня после полудня телефонные вызовы абонентов, проживающих у перекрестка Трех вдов?.. Значит, вызывали гараж и номер семьи Мишонне?.. Понятно. А точнее? В гараж позвонили в час дня и снова — около пяти… Ясно… А другой номер сколько раз вызывали?.. Только раз… Из Парижа, в пять часов пять минут… Благодарю вас.

Он насмешливо посмотрел на г-жу Мишонне и поклонился.

 — Желаю спокойной ночи, сударыня.

Подойдя к воротам дома Трех вдов, он привычно открыл их, обошел строение и поднялся на второй этаж.

Навстречу ему вышла Эльза. Она была сильно возбуждена.

— Прошу прощения за беспокойство, комиссар. Вы, пожалуй, сочтете, что я злоупотребляю… Но меня что-то лихорадит, и я все время боюсь сама не знаю чего. После нашего недавнего разговора мне кажется, что только вы можете избавить меня от несчастья. Теперь вы уже не хуже меня знаете этот зловещий перекресток, эти три дома, которые точно бросают вызов друг другу. Вы верите в предчувствия? Я, как все женщины, верю в них, и теперь чувствую, что эта ночь чревата какой-то драмой.

 — И снова просите меня подежурить здесь?

 — Может быть, я и преувеличиваю, не знаю. Но если мне так страшно, то разве это моя вина?

Взгляд Мегрэ задержался на косо повешенной картине, изображавшей заснеженный пейзаж. Но уже в следующее мгновение он повернулся к девушке, ожидавшей ответа.

 — Вы не боитесь повредить своей репутации?

 — Разве думаешь о ней, когда страшно?

 — Тогда я вернусь к вам через час. Мне нужно отдать кое-какие распоряжения.

 — Правда? Так вы действительно вернетесь? Твердо обещаете? Кстати, мне бы хотелось рассказать вам массу всяческих подробностей, которые постепенно вспомнились.

 — Подробностей о чем?

 — О моем брате Карле. Впрочем, они, быть может, не имеют никакого значения, даже наверняка не имеют… Так, после авиационной катастрофы лечащий врач заявил моему отцу, что берет на себя ответственность за физическое, но не за душевное здоровье раненого. Только что я впервые задумалась над смыслом этой фразы. Или другие подробности, например, это стремление жить подальше от города, прятаться от людей… Когда вернетесь, все расскажу.