На пуфе лежала чайная ложечка, которой он разжал Эльзе зубы, затем без колебаний вдвинул ложечку глубоко в рот, стараясь провести черенком по небу, коснуться глотки.

Лицо Эльзы судорожно исказилось. Тяжело дыша, она опустилась на ковер. Из-под век, словно невесомые, сочились слезы. Потом ее голова склонилась набок, и у нее началась сильная икота. Наконец манипуляции с ложечкой сделали свое дело — ее желудок освободился.

Мегрэ взял с туалетного столика кувшин с водой, смочил край полотенца и протер Эльзе лицо.

То и дело он нетерпеливо оборачивался к окну.

А она все никак не приходила в себя, только издавала слабые стоны. Наконец приподняла голову, потом встала, все еще нетвердо держась на ногах, растерянно огляделась, увидела испачканный ковер, ложечку, стакан.

Сжав голову ладонями, она несколько раз судорожно всхлипнула.

 — Значит, не зря я так боялась, сами видите… Они попытались отравить меня. А вы не хотели мне верить! Вы…

Они одновременно вздрогнули. Напрягая слух, оба застыли в неподвижности.

У самого дома, скорее всего, в саду, прогремел выстрел, за которым последовал хриплый крик.

Со стороны автострады послышался резкий, продолжительный свисток. Начали сбегаться люди. Кто-то дергал за решетку ворот. Через окно Мегрэ увидел огни электрических фонариков — инспекторы шарили лучами в темноте. Примерно в ста метрах, на вилле Мишонне, Мегрэ снова заметил хозяйку дома, поправлявшую подушку за головой мужа.

Услышав шум на первом этаже, комиссар открыл дверь. Это был Люкас.

 — Шеф!

 — В кого стреляли?

 — В Карла Андерсена. Но он не убит. Пожалуйста, спуститесь.

Оглянувшись, Мегрэ увидел Эльзу, сидящую на краю дивана. Уперев локти в колени и стиснув зубы, она зажала подбородок между ладонями. Неподвижным взглядом уставилась в пол. Тело ее сотрясала крупная конвульсивная дрожь.

Карла Андерсена перенесли в его комнату. Следом за носилками шел инспектор, держа в руке керосиновую лампу с первого этажа. Раненый не хрипел, не шевелился. Когда его положили на кровать, Мегрэ склонился над ним и увидел полураскрытые веки.

Андерсен узнал комиссара, и это, казалось, принесло ему облегчение. Приподняв руку, он тихо спросил:

 — Где Эльза?

Она стояла на пороге комнаты, на лице — страх и выжидание, под покрасневшими глазами — синева.

Сценка была довольно выразительной. Карл потерял свой черный монокль, и неподвижность стеклянного протеза резко контрастировала с лихорадочно моргающим здоровым глазом.

Свет керосиновой лампы придавал всему оттенок таинственности. Инспекторы полиции прочесывали парк, под их ботинками хрустел гравий.

 — По-моему, его здорово задело, — вполголоса заметил Люкас.

Она это услышала, посмотрела на бригадира, все еще не решаясь приблизиться к Карлу, который пожирал ее взглядом и пытался приподняться на постели.

Вдруг Эльза громко разрыдалась, выскочила из комнаты, побежала к себе и, дрожа всем телом, бросилась на диван.

Мегрэ жестом приказал Люкасу следить за ней, а сам занялся раненым. Привычными движениями человека, которому не внове подобные ситуации, он осторожно и быстро снял с него пиджак и жилет.