— Вот коли бы и крымчаков под Каменцом разбили! — вякнул пан Пшетинский[14].
«Коли б у бабушки хрен был, была б она дедушкой», — захотелось сказать Михайле. Но вместо того он усмехнулся.
— Ваша правда, пан.
Пшетинский, которого обычно в лицо дураком не звали только потому, что саблей он владел преотменно, мигом приосанился, провел по усам — могем!
— К пану Володыевскому у меня претензий нет — он крепость оборонял и отстоял Каменец. К русскому царевичу тако же — он пришел ворога с нашей земли выгнать. А вот коли пан Собесский врага не добил — надобно его и домучить.
Пан Собесский мрачно вскинул голову. А так-то. Кому плюшки, а кому и другое. Заслуги вроде как и общие, а врагу-то ты уйти дал?
Дал…
И чхать, что ты в крепости в осаде сидел. Государя оправдания не интересуют. Напортачил — исправляй.
— Так что попрошу я пана сказать мне, сколько и чего ему надобно для похода к русичам. А уж за зиму и решим, куда идти, откуда бить…
Собесский мрачно кивнул. Видимо, осознал, как его подставляют. Но угрызений совести Михайло не испытывал. Он король новый, приведенный, его власти и трех лет-то нет, чудом удержался. А тут — такая альтернатива бродит. Как прежнего короля выжили, так и его попросят, на Собесского заменят, особливо если он начнет шляхту прижимать. А он начнет.
Ему сильное государство хочется, трон сыну передать хочется, так что…
Надо выбить всех драконов, потом и змей вытравим…
К тому же…
Буквально день назад получил Михайло письмо от Франца-Иосифа. Король заново писал, что рад за своего царственного брата — и собирается весной в поход на подлых басурман. И не желает ли брат Михайло…
Брат не желал, а потому вежливо отписал, что у него уже уговор с русичами. Что ему даст, если Франц-Иосиф вторгнется к туркам?
Нет, тому-то понятно, он много проблем решает. А самому Михайле?
Турки к нему теперь лет пять не полезут, кабы не больше. У них ядовитые зубы повыдерганы. Им бы не чужое хватать — свое удержать. А вот татары…
Эти могут вернуться, могут. А коли с русичами сцепятся… Михайло только рад был оказать помощь такому богоугодному делу.
1673 год, январь
— Смотри, Алешенька. Все заряды будут одинаковыми. По весу, более-менее по форме, да и пушки будут одинаковыми. Мы их по одной мерке лили.
— То есть не важно, какой заряд и какая пушка? Грузи да стреляй?
— Именно!
Преимущества стандартизации и унификации Софья понимала, а когда ей удалось втолковать то же самое Воину Афанасьевичу, который, не удержавшись, примчался из Азова, мужчина просто плешь кузнецам проел.
Опять-таки, ежели раньше пушки отливались в одной глиняной форме, просто на изготовление которой уходили месяцы, то сейчас форма стала разборной. Ее сделали в количестве одной штуки. Потом тщательно измерили веревочкой с узлами — и по тем же размерам принялись делать еще два десятка таких же форм. И так для всего. Лафет, цапфа… даже снаряды.
Мастера рычали и ругались, но Софья была неумолима — и Воин Афанасьевич жестко принялся строить кузнецов. И странное дело — сам быстро оценил преимущества. Если же деталь отливалась, чуть отходя от формы — ее приходилось доводить вручную. На доведенной разрешали ставить клеймо и за нее платили — и хорошо, и не задерживая деньги.