Все лето 1865 года Маркс каждый день страдал рвотой (вследствие жаркой погоды и связанной с этим болезнью желчного пузыря) и мучился от фурункулов. Неожиданный наплыв гостей дома — брат Женни из Германии, ее брат из Южной Африки, племянница из Маастрихта — обусловили дальнейшие не-«желательные перерывы в работе. Ну, конечно, и хорошо знакомая очередь из кредиторов, " каждый день стучащих в дверь и становящихся порою невыносимыми». И тем не менее, среди всего этого водоворота существовала некая неподвижная точка, в которой его неведомый шедевр близился к завершению. К концу года «Капитал» был рукописью в 1200 страниц, заполненных беспорядочными записями, состоящими из зачеркиваний и неразборчивых закорючек. В первый день 1866 года он сел за рукопись, чтобы переписать ее набело — «облизывая новорожденного после долгих родовых схваток». Это заняло у него около года. И теперь даже проблемы с печенью и фурункулы не могли помешать: он дописывал последние страницы, стоя у письменного стола, так как из-за нарывающих фурункулов на ягодицах сидеть было очень болезненно. «Мышьяк, обычное обезболивание, слишком притупляет мой ум, а мне нужна ясность понимания». Опытный глаз Энгельса немедленно замечал те конкретные отрывки в тексте, на которых фурункулы оставили свой след, и Маркс соглашался с тем, что они, действительно, могли придавать повествованию довольно гневный тон. «Во всяком случае, я надеюсь, что буржуазия будет помнить мои фурункулы до своего смертного часа, — ругался он. — Какие же они скоты!»

Все нарывы исчезли, как только он дописал последнюю страницу. «У меня всегда было такое чувство, — говорил ему Энгельс, — что эта проклятая книга лежит в основании всех твоих несчастий, и проблемы не закончатся, пока не отделаешься от нее». Маркс отправился в Гамбург в апреле 1867 года, чтобы доставить рукопись и присмотреть за ее печатанием. Даже те известия, что издатель ожидал следующие два тома до конца года, не могли омрачить его хорошего настроения. «Я надеюсь и уверенно считаю, что в пределах года успею», — сказал он. Отзывы тех, кому было разрешено просмотреть отрывки этой работы, давали надежду на то, что его имя станет известно всей Европе. По словам Иоганна Георга Эккариуса, его старого приятеля из Международного Союза Трудящихся: «Пророк только сейчас сам осознает сущность той мудрости, которая вышла из-под его пера».

«Начало в любой науке вещь очень нелегкая», — предостерегал Маркс в предисловии к «Капиталу». Но и не настолько трудное, как завершение, мог бы он добавить: первый том был единственным, работу над которым он закончил до своей смерти. Годы напряженного труда и борьбы оставили его физически и умственно истощенным.

«Не надо ждать второго тома, — писал он русскому переводчику в октябре 1868 года, — издание которого может задержаться, возможно, месяцев на шесть. Я не могу его закончить, пока начатые в прошлом году официальные исследования во Франции, США и Англии не будут завершены и опубликованы!» К 1870 году появилось новое оправдание задержки: «Не только моя болезнь этой зимой стала для меня помехой, но и то, что я пришел к необходимости учить русский, так как работая над темой земельного вопроса, хотел бы изучить землевладельческий вопрос из первичных источников, а для этого нужно знать русский». В следующие годы он собрал огромное количество русских книг и архивных материалов по статистике — что очень раздражало Энгельса, который говорил о желании сжечь всю эту кучу. Он подозревал, что Маркс использует их как своего рода баррикаду, за которой может прятаться от возмущенных призывов друзей и издателей.