В тишине, от которой замирало сердце, к нему подошел Патриций.

— Поймите. — сказал он. — это всего лишь случайность, не более того, что город охватили буйные гражданские беспорядки, и законный правитель был брошен в темницу? Для некоторых личностей это принесло большее удовлетворение, чем простое наказание.

— Да, разумеется, но я не понимаю… — начал Бодряк.

— А вы взгляните на эту дверь и скажите, неужели это действительно прочная дверь камеры?

— Без сомнения. Только взгляните на засовы и…

— Знаете, я действительно приятно удивлен. — тихо сказал Патриций.

Бодряк вглядывался в дверь до рези в глазах. И тут, как внезапно как случайные образы, возникающие в облаках, ни капельки не изменяясь, напоминают то лошадиную морду, то плывущий корабль, он наконец увидел, что же он рассматривал так долго.

Чувство леденящего восхищения овладело им.

Хотел бы он знать, что творится в мозгу у Патриция. Холодный и блестящий, как мог он вообразить, весь из голубой стали и льдинок, и маленькие колесики щелкают как в огромных часах. Такой разум мог предугадать свое собственное падение и обратить его в преимущество.

Это была совершенно нормальная дверь темницы, но все зависело от вашего чувства перспективы.

В этой темнице Патриций мог замкнуть весь мир.

Все что было снаружи — только замок.

Все засовы и задвижки находились изнутри.

Цепочка людей неуклюже пробиралась по мокрым крышам, утренний туман, клубясь, испарялся под лучами солнца. Но сегодня воздух и не мог быть чистым — клубы дыма и пара опоясывали кольцами город и наполняли воздух печальным ароматом золы, пепла и догорающих пожарищ.

— Что это за место? — сказал Морковка, помогая другим подняться по засаленной лестнице.

Сержант Двоеточие оглядел лес из дымоходов. — Мы как раз над винокуренным заводом виски Джимкина Медвежье Объятие. — На прямой линии между дворцом и площадью. Он пролетел здесь.

Валет задумчиво осмотрел стену здания.

— Когда-то я побывал внутри. — сказал он. — Однажды темной ночью я проверял дверь и она взяла и открылась от моего прикосновения.

— Случайно, как я полагаю. — кисло сказал Двоеточие.

— Да, и я вынужден был войти, чтобы проверить не происходит ли там каких-нибудь злодеяний. Какое изумительное место. Полным-полно трубок и всякой всячины. А аромат!

— «Каждая бутылка созревает за семь минут.» — процитировал Двоеточие. — «Половина капли перед едой заставит вас идти», вот как сказано на этикетке. Верно, черт возьми.

Как-то я принял каплю и шагал весь день.

Он встал на колени и развернул длинный сверток, который он с большим трудом нес в руках во время восхождения. Там лежал длинный лук древней конструкции и колчан со стрелами.

Он медленно, благоговейно взял лук и пробежался вдоль него своими пухлыми пальцами.

— Знаете. — сказал он. — Я был чертовски ловок в обращении с луком, когда был молодым. Капитан позволял мне тренироваться каждую ночь.

— Вы продолжаете нас поучать. — без симпатии сказал Валет.

— Да. Я привык завоевывать призы. — Сержант Двоеточие размотал новую тетиву, завязал ее петлей вокруг конца лука, встал, сжал лук, захрипев от натуги…