— И как вы приметесь за лечение?

Джон хотел это знать. Если у него есть хоть малейший шанс, он уцепится за него. Наблюдая за Десмондом, он почему-то пришел к выводу, что Десмонд не хочет измениться. Но Джон этого хотел. Он хотел ощутить к Шейле или к любой другой девушке то желание, которое вызвал у него незнакомец на росчисти.

— Как я примусь за лечение? Я и приниматься не стану. Я терапевт, а в этом вопросе нам приходится довериться психиатрам. Сейчас много говорят о шоковой терапии.

Джон поговорил и с психиатром. Тот был уверен, что причину всегда надо искать в дисфункциональной семье. Гомосексуалисты, как правило, выросли без отцов или с матерями, которые не справлялись со своей ролью, вот и получилось: женская душа в мужском теле. Джон подумал о своей семье, об идеальной матери, которая вторично вышла замуж лишь ради того, чтобы дать осиротевшим детям нового отца.

Что сказал бы психиатр, поведай Джон правду? Будь он в силах сказать эту правду? Он заранее знал ответ: ему, мол, только кажется, что все так идеально, а на самом деле его мать вовсе не мягкая и пассивная женщина, Джозеф отнюдь не диктатор, каким кажется, а его родные на самом деле несчастливы, они только скрывают и подавляют свои чувства.

На следующий день он вернулся в кофейню. «Визгунов» не было, но другие «лица с отклонениями» имелись в наличии. Он легко распознавал их. Казалось бы, среди них он свой, но Джон в эту компанию не вписывался. Женщина пристально смотрела на парочку за угловым столом — длинные волосы, узкие брюки, куртки в обтяжку. Легче ли карлику жить на острове, где вокруг никого, кроме карликов? Неизвестно. Но выход наверняка есть. Если бы можно было жить свободно, быть самим собой, делать что хочешь, и чтобы все принимали тебя таким, каков ты есть, были довольны тобой, любили тебя. Немыслимо, смешно, невозможно!

Ты ненормальный, больной, сумасшедший, грязный, ты не даешь обществу исцелить тебя — вот кто ты такой. Почему Десмонд не рыдает и не рвет на себе волосы, оплакивая удар, нанесенный ему судьбой? Почему он счастлив?!

Джон заказал кофе и сырный рулет. При виде тех двоих в нем поднялось беспокойство, совсем непохожее на тревогу, которую вызвало предложение редактора: захотелось вернуться в запретный лес. Разумеется, вернуться туда нельзя — там поджидает полиция. Но есть ведь и другие места, лондонские парки, например парк Виктории, ближайший к его дому. Там имеются общественные уборные. Омерзительно: то, к чему он страстно стремится, приравнено к мочеиспусканию и калоизвержению. Не может любовь обитать в отхожем месте — почему не один писатель не создал еще такого афоризма?

Сам не замечая, не думая ни о чем, он передвинул стул и оказался за соседним столиком, рядом с теми, длинноволосыми. С виду — просто человек решил пересесть к окну. Он заказал вторую чашку кофе. На «извращенцев» поглядывал исподтишка, чтобы никто не обратил на это внимания, но успел разглядеть у одного из них тонкие выщипанные брови. Шейла тоже выщипывает брови, но чтобы мужчина… Нахлынуло возбуждение.